ЭТО БЫЛО НЕДАВНО... часть 3.

                                               Пятидесятые... Вернойхен

                                                    ВОЗВРАЩЕНИЕ.

        И вот однажды пришла новость, наполнившая всех, и взрослых и детей радостным ожиданием перемен – весь наш полк переводят на новое место – в Германию, в город  Вернойхен.  Радость для взрослых – потому что многие знали куда едут, ну а детям  любые перемены – праздник. У меня радость была особая, ведь я возвращался домой, на родину…

        Спустя некоторое время летный состав полка, перегнал самолеты на вернойхенский аэродром и там, кроме обычных плановых занятий по боевой подготовке, обживал выделенные их семьям квартиры. Часть технического и обслуживающего персонала полка была переброшена на новое место военно-транспортными самолетами.

Все остальные, в том числе и семьи офицеров, готовились к отправке эшелоном по железной дороге.  Смутно помню, как мы собирались, как грузились в вагоны, по две-три семьи вместе, с вещами, нехитрой мебелью, с запасами воды и продуктов...
   
        Заглядывая в прошлое из сегодняшнего времени, не перестаю удивляться, насколько мы были тогда закаленными, выносливыми и неприхотливыми. Ведь поездка предстояла не в комфортных купейных вагонах с удобствами, а в обычных двухосных щелястых «теплушках».  И  никто  не  пищал!

        И вот, наконец, команда – «по вагонам»… Под долгий гудок паровоза  в пасмурный  весенний  день 1954 года  началось наше  путешествие в новую жизнь…
 
                                                          ПОГРАНИЧНЫЙ КОНТРОЛЬ.
                                       
        Маршрут движения нашего эшелона  до госграницы  проходил через украинские города Станислав и Львов. В каком именно месте мы пересекали границу, сказать затрудняюсь, но впереди нас ждали польские Лодзь и Познань. Во время движения поезда  двери вагона были, конечно, закрыты, но я заглядывал в каждую щелку или выглядывал в  небольшое окно под потолком, лежа на верхних нарах, чтобы увидеть перепаханную войной Европу.

        Мама всю дорогу переживала, чтобы меня не продуло сквозняками, тем более что и погода все время была сырая, прохладная и часто моросил мелкий дождь. Но так как она большее время была «привязана»  к маленькой Светланке, мне почти без труда удавалось удовлетворить свой интерес ко всему, что находилось  за пределами нашего вагона…

На пограничной станции нам пришлось стоять очень долго. На всех путях скопилось большое количество поездов, в основном – воинских эшелонов. Поэтому из дверей нашего вагона была видна порядком надоевшая картина – стенка стоявшего буквально в метре от нас товарного вагона, из раскрытой двери которого, клубами валил табачный дым от солдатских самокруток.

        Солдатам, в то время, выдавали табачный паек не сигаретами, а махоркой в небольших, похожих на чайные, бумажных пачках. Выдавали и специальную бумагу для самокруток,  нарезанную и аккуратно упакованную в виде небольших блокнотов размером примерно 5 х 8 см...
 
        Но вот в отдалении послышался звон разбиваемого стекла, который внес хоть какое-то разнообразие в наше томительное ожидание. Я выглянул  из дверного проема. Из вагона напротив тоже высунулись стриженые солдатские головы. Далеко справа, примерно через три-четыре вагона от нас, между вагонами стоял наряд патруля – два офицера с красными повязками на рукавах и несколько солдат с автоматами ППШ.
 
        Один из солдат, присев на корточки, вынимал из стоявшего перед ним  ящика, бутылки и по очереди разбивал их о рельсы. Расправившись с содержимым ящика, патруль перешел ближе к нам, к очередному вагону. Один из офицеров с двумя солдатами быстро залез в него и через некоторое время солдаты передали стоящим на земле товарищам  еще два тяжелых ящика. И опять зазвенело бьющееся стекло...

        Через некоторое время в раскрытый дверной проем нашего вагона начал вползать  одуряюще  неприятный запах спирта… А потом наступила очередь следующего вагона. Лица солдат, у которых изымалась водка, были печальны, но никто вслух не возмущался. После пересечения государственной границы на наши рубли уже ничего нельзя было купить, вот бойцы и решали: не пропадать же добру…

        Но отцы-командиры уже имели горький опыт:  знали,  до чего может довести выпитая водка молодого парня, у которого от рук фашистов погибли близкие люди, и, возможно, на глазах...   А теперь они, враги, вроде бы уже и не враги, и почему-то живут себе, как ни в чем не бывало, да и еще и лучше нас…  И начинала водка диктовать свои законы справедливости…

                                                             СЛЕДЫ  ВОЙНЫ.
     
        Самым  интересным для меня было время, когда поезд, сбавляя скорость, подходил  к очередной станции. Тогда открывались двери вагонов, дверные проемы перегораживались широкими толстыми досками, чтобы из них никто случайно не вывалился. Из туманных сумерек или из пелены дождя навстречу поезду медленно выплывали искореженные войной станционные  здания, заводские корпуса с рухнувшими балками крыш, голые стены домов с разбитыми оконными проемами...

        Иногда, в стороне от главного пути,  попадались стоящие на заросших высокой травой рельсах разбитые, красные от ржавчины, очевидно сгоревшие,  паровозы с рваными дырками от крупнокалиберных пуль. На одной из станций запомнилась одиноко стоящая разрушенная водонапорная башня, на которой сверху, на краю кирпичной кладки, каким-то чудом держалась подросшая березка...

        Когда наш поезд проходил рядом с этими развалинами, на них видны были многочисленные следы от пуль и снарядов разного калибра. Значит и здесь шли жестокие бои, среди этих развалин и за эти развалины…  Много не надо, чтобы  разбудить детское воображение...

        И вот уже я – «участник» этих боев... Стреляю по врагам короткими очередями, отстреливаюсь от нападающих или иду в атаку с товарищами, переползаю по битым кирпичам на новую позицию... Размахиваюсь и ...получи, фашист, гранату... Кого-то спасаю... Ой-й...  М-м-м… сам падаю, раненый… И получаю новенький орден... Или медаль... Или наградной пистолет…  И так, в мечтах, до новой станции.   И снова в бой…

                                                                      ПРИБЫТИЕ.

        Военный авиагородок в Вернойхене немцы обустраивали для своего Люфтваффе еще при Гитлере. Планировка аэродрома, количество и расположение технических сооружений, жилых и служебных зданий – все было тщательно продумано и рассчитано применительно к целям и задачам, которые должны были решать базировавшиеся здесь авиационные части,  с учетом их штатного расписания.

        По некоторым данным здесь находился учебный центр подготовки летного состава. И все это хозяйство было почти не тронуто войной, хотя и находилось в нескольких шагах от сильно разрушенного войной Берлина - от центра Вернойхена до берлинской городской черты было всего четырнадцать километров... Штабы и казармы, дома и дороги – все было построено основательно, добротно и удобно для пользования. Что и было по достоинству оценено новыми хозяевами городка…   Или  арендаторами…    Или   квартиросъемщиками…

        В Вернойхен  эшелон прибыл утром. Когда мама меня разбудила, поезд  медленно двигался по рельсам одноколейки, проложенной прямо по территории гарнизона. Помню, выглянул из дверей вагона, и захотелось танцевать и кричать от радости! После стольких дней прохладной дождливо-туманной погоды – изумительно синее чистое небо, сочная зелень травы, усеянной полевыми цветами, по-летнему теплый, наполненный волнующим ароматом, воздух, и над всей этой красотой – яркое и ласковое солнце…

        Отец нас встречал.  И у родителей начались  хлопоты: перегрузка вещей на машину, переезд к нашему дому, разгрузка, переноска, расстановка мебели. А  мы, детвора, крутились среди взрослых, носились вокруг домов,  все разглядывали, все запоминали…  В общем – с колес начали обживать этот новый и необыкновенно интересный мир, в котором нам предстояло прожить очень важную часть своей жизни.

                                                ВОТ ЭТА УЛИЦА... ВОТ ЭТОТ ДОМ...

         Наша улица состояла из двух рядов  одинаковых одноэтажных домов с мансардами под островерхими черепичными крышами. Оштукатуренные стены  некоторых из них были покрыты темно-зелеными листьями плюща. Наш дом, помнится, был третьим от дальнего края улицы по левой ее стороне. На схеме патрулирования он обозначен под номером 17.

         Собственно проезжая часть улицы между домами была забетонирована, как и рулежные дорожки аэродрома, и как автострады по всей Германии, в лучших немецких традициях…
 
        Каждый дом делился поперечной  стеной на две одинаковые, в зеркальном исполнении, трехкомнатные квартиры: две комнаты, кухня, ванная и туалет были внизу, третья комната – наверху, под крышей. Жилья на всех не хватало, и поэтому во многие квартиры подселяли малосемейных или одиноких офицеров. И у нас в верхней комнате жил офицер, но мы его видели очень редко…

         Во дворе каждого дома находился кирпичный оштукатуренный сарай под черепичной крышей,  тоже  разделенный на две половины. В нем хранили запасы угольных брикетов для отопления, ящики, доски, старые коляски и всякий, конечно нужный, хлам.

         Около домов, со стороны улицы, вдоль фасадов росли густые кусты с мелкими белыми цветами, а за домом было царство бузины и чудно пахнущего жасмина…  И, кроме этого, кругом было множество интересных уголков и закоулков, таящих в себе всевозможные сюрпризы, связанные с войной и с прежними обитателями военного городка...  И все это нам нужно было рассмотреть, изучить, исследовать…

                                                   КТО ИЩЕТ – ТОТ НАХОДИТ...

        Однажды,  обследуя сараи, стоящие за нашими домами, мы, мальчишки, увидели  в одном из них подозрительный, довольно большой деревянный ящик с крепко забитой крышкой.  Из узких щелей выглядывали тонкие ленты деревянной стружки.  Интересно, что там?!  Как ни пытались, но проникнуть в ящик нам не удавалось...

        Мы уходили, продолжали исследовать другие места, затевали новые игры, но таинственный ящик не давал нам покоя. Что там?  И снова возвращались, и снова пытались его открыть…  Наконец, кто-то из мальчишек принес отвертку или нож, и мы по очереди, в одном месте стали ковырять доску, расширяя щель, что бы в нее можно было просунуть руку.

        Получилось! И вот мы уже рассматриваем непонятную черную круглую коробочку и пытаемся ее открыть. Получилось и это… Внутри коробки оказалась короткая картонная гильза с приклеенной к ней красной бумажной лентой. Достав из ящика десятка два коробочек, мы их распотрошили, украсили красными лентами свои кепки, укрепили гильзы с лентами на концах нашего деревянного оружия, построились в колонну по два и как настоящий отряд красноармейцев промаршировали вдоль всей нашей улицы.

        Но мы не вредничали, лишних коробок ради забавы не разбивали. Поэтому урон охотничьему коллективу был нанесен минимальный. Конечно, нас за это поругали, но дальше резких слов дело не пошло. А вскоре у военных охотников были соревнования по стрельбе по этим самым коробочкам – летающим мишеням, и мы радовались каждому удачному попаданию и поняли,  зачем внутри коробочек были красные ленточки…           

                                                   ДЕЛА ОХОТНИЧЬИ

        Во дворе нашего дома, напротив окна детской спальни, росла огромная раскидистая сосна. К ее нижнему толстому суку были подвешены качели, на которых любили раскачиваться не только мы с сестрой, но и вся окрестная детвора.

        Однажды, вместо качелей, на нем повис огромный охотничий трофей – туша подстреленного дикого кабана. Ее разделали  на большие куски, затем спаривали их на приблизительно равные по весу и качеству части. А потом один из охотников отворачивался и его, указывая  рукой на любую часть, спрашивали:  кому?  И он, не глядя, отвечал: Ивану… Петру… Федору…  Все честно, справедливо и не обидно.
 
        Отец был заядлым охотником.  Когда открывался очередной сезон, командование выделяло охотникам бортовой ЗИС или полуторку, на которых они совершали выезды на «природу». Отец вместе с товарищами часто ездил на охоту и никогда «пустым» не возвращался. Среди трофеев были утки, зайцы, фазаны и деликатес – болотная дичь: бекасы, вальдшнепы…

        Мы с сестренкой всегда с огромным нетерпением ждали возвращения отца с охоты. Жутко интересно было, кого же на этот раз он достанет из своего волшебного рюкзака. Я никогда не был жестоким к «братьям нашим меньшим». Всегда любил и люблю и животных и птиц, и даже из насекомых, кроме мух и комаров,  никогда и никого напрасно не убивал. Но принесенные отцом с охоты, уже не живые трофеи, почему-то не вызывали никаких других эмоций, кроме огромного живого познавательного к ним интереса.  А как я любил запах стреляных гильз!! По секрету скажу – и сейчас люблю.  Мужчины меня должны понять...     

        Кстати – о полуторках…  Именно в том самом месте, недалеко от КПП, где всегда собирались  перед выездом в поле охотники, я впервые увидел новую, еще пахнущую свежей краской, грузовую  машину, непривычно современного, как тогда казалось, вида. Передняя часть ее капота отдаленно напоминала американский Студебеккер. Потом эту машину – ГАЗ-51 – в течение  многих  десятилетий я видел на дорогах в разных концах страны. А сейчас ее со всех сторон обступили офицеры и сверхсрочники и с довольным видом  обсуждали технические достоинства и внешность нового детища советского послевоенного автопрома.

        И было это, году где-то, в 55-м… Точно не скажу.

                                                        ДЕЛА  КУЛИНАРНЫЕ.

  Главное наступало потом… Как отец готовил зайца!!  Сначала разделывал его на крупные куски и мариновал с луком и уксусом, затем шпиговал  салом, морковкой и чесноком. Потом запекал в духовке, и уже после этого тушил в сметане… Мама, конечно, помогала.  А потом мы все: отец и мама,  сестра и я – хлебом до блеска вытирали наши тарелки и тихо стонали от наслаждения. Такая, вот, была – охота…  Через много-много лет, в далекой Монголии, и я приносил домой   охотничьи  трофеи  и  тоже  готовил  дичь.  По  отцовским  рецептам…

        Честно говоря, считаю, что каждый уважающий себя мужик,  должен уметь готовить.  Не в смысле – яичницу поджарить или чай заварить, а иметь свои рецепты и так уметь готовить свои фирменные блюда, как никакая супруга, даже самая любимая, и даже при всем своем желании, не сможет приготовить. И которыми он может, хотя бы иногда, побаловать себя и своих близких.

        Впрочем, и яичницу летом, по донским рецептам, отец жарил так, что она становилась кулинарным шедевром, с непередаваемым запахом и вкусом. Не вдаваясь в тонкости приготовления, опишу конечный результат: под посыпанной золотистыми полукольцами заранее обжаренного лука,  глазуньей шкворчали жареные помидоры с колечками сладкого перца и  кусочками колбасы. И  все это посыпалось мелко нарезанной зеленью петрушки и укропа. Перец и соль – на любителя… Так делал отец. Так научился делать и я…
 
         Это не чревоугодие, а раскрытие заложенного в конкретные продукты, потенциала.     

        А первым моим кулинарным и, скромно скажем, весьма удачным опытом была выпечка в духовке  настоящего пирога с мясной начинкой.  Как-то, на самой заре моей супружеской жизни, купил в книжном киоске тоненькие брошюры разных кулинарных рецептов. Начитался, аж слюнки потекли, и… попросил молодую жену испечь чего-нибудь эдакое. Но она, будучи в положении, уклонилась, сославшись на усталость и нездоровье.  А я уже так настроился…

          Решил все сделать сам и строго по рецепту. Тем более, что все необходимые для выпечки компоненты оказались в наличии. Замесил дрожжевое тесто и пока оно «подходило», приготовил начинку…  Закончил выпечку в три часа ночи. Попробовал – вкуснятина! Только надо было до утра подождать... А я сразу, от радости, полез жену угощать. Не оценила…

                            БУДНИ  ЖИТЕЙСКИЕ.

          В основном в гарнизоне проживали молодые семьи и, поэтому, детворы в нашем городке  было много. Однажды взрослые, на пустыре за нашими домами, оборудовали детскую площадку. На ней было все, что детской душе угодно: огороженная песочница, качели, скамейки для мам и для малышей, высокая «горка» на  деревянных столбиках со ступеньками и с широким гладким спуском, по которому и мы, почти взрослые, с удовольствием съезжали на  «мягких»  местах.  Но,  вообще-то,  все это  было  для  самых  маленьких…

           А мы были уже большие. Нам было по шесть-семь лет.  С ребятами моего возраста мы находились примерно в середине возрастной шкалы, бегавшей по гарнизону детворы. Мне и моим друзьям больше нравилось играть в «войну» или бродить по гарнизонным закоулкам в поисках  новых приключений и новых ощущений. Иногда мы находили  очень интересные для нас вещи, которые не только использовали в наших играх, но  через них познавали окружающий нас мир.

           Круг поисков, по мере нашего – не по дням, а по часам – взросления постоянно расширялся. Мы все дальше и дальше уходили от дома, «осваивая» все новую и новую гарнизонную территорию. Мамы наши, при всем при этом, особенно за нас не волновались, потому что гарнизон был все-таки закрытый, а выходить за его пределы мы как-то и сами не очень-то  стремились. Наверно, в силу нашего возраста…

           Одной из любимых наших игр была игра в «ножички». Не помню, где нам их покупали – то ли в немецких магазинах, а может быть – у нас, в Военторге. Но у каждого мальчишки в кармане  лежал любимый перочинный ножик...

           А суть игры была проста:  на голой земле очерчивался круг и играющие по очереди метали в него свои ножи. Тот, чей нож воткнется в землю, по направлению ширины лезвия проводил прямую линию, разделяющую круг на две части. Меньшая часть затаптывалась, и следовали броски в оставшуюся часть. И все повторялось. Размер игровой площади в итоге уменьшался настолько, что кто-то не попадал в нее совсем. Он и считался проигравшим. Иногда игра усложнялась тем, что броски ножа совершались по-иному: нож ставился острием, по очереди, на грудь, на сгиб локтя, на колено и резким толчком в конец рукоятки отправлялся в ту же мишень…   

                                                           НАХОДКИ...

           Однажды ребята по-старше нашли где-то старинную ржавую шпагу. На нее нельзя было смотреть без волнения… Ведь ее держали чьи-то руки, и возможно с ее помощью не один человек отправился в мир иной… Она была красива! И хотя  конец клинка был  обломан, его длина была не меньше метра.  От рукоятки остался один голый ржавый стержень, но вокруг него – ажурное плетение из кованой стали, охватывающее большую часть рукоятки в виде сферы для защиты руки владельца шпаги. В верхней части эфеса находилась стальная узкая поперечная перекладина, с утолщениями в виде шариков на концах…

           Через много лет, читая любимых  «Трех мушкетеров», именно такого вида  шпагу я представлял в руках главных героев книги и, естественно, вместе с ними побеждал  гвардейцев  кардинала…

           А следом за шпагой – новая находка! И опять повезло тем ребятам, кто был старше и опытнее нас. Находкой оказался – старинный меч! Не богатырский, конечно, по размеру, но зато, как сказали бы музейные работники, в прекрасном состоянии. Длина его была примерно сантиметров восемьдесят, обоюдоострый, в сечении не ромбовидный, а овальный. На нем почти не было видно следов ржавчины и раковин от нее. От рукоятки также остался один голый штырь, но в верхней ее части находилась перекладина из желтого металла, концы которой, с обеих сторон были завернуты вверх и как бы сплюснуты. В нижней части рукоятки находился закругленный набалдашник из того же металла. Ребята обмотали ось рукоятки двумя или тремя слоями бельевой веревки, закрепили ее конец, и держать меч в руке стало очень удобно.

           Мы толпой ходили за хозяином меча и терпеливо ожидали своей очереди подержать его в руках... С горящими глазами мы рубили с плеча все, что попадалось на пути: кусты, ветки деревьев, толстые стебли репейника и лопухов…

           Все закончилось на детской площадке. Очередной «илья-муромец» с размаху рубанул по стойке детской горки, разрубив ее почти до половины… И тут, откуда ни возьмись, появился кто-то из взрослых и, громко высказав все, что он о нас думает, отобрал наше грозное оружие.  Больше мы меча не видели. Потом кто-то сказал, что его выбросили в выгребную яму…    Увы!   « Хоть поверьте,  хоть проверьте…»
                                                                                 
                                                          О  ШАЛОСТЯХ...

          Из наших шалостей «вернойхенского» периода запомнился «минометный обстрел». Однажды мы с ребятами очень шумно разыгрались на улице перед подъездами домов. И получили довольно резкое замечание от сидящих на скамейках перед домом женщин. Как говорится, утерлись, и побежали за дом искать себе другое занятие...

          Пробегая мимо большого мусорного ящика, мы увидели рядом с ним десятка полтора маленьких пустых жестяных баночек из-под томатной пасты, лежащие рядом с большой кучей золы. Кто-то бросил камень в банки, но попал в золу, отчего над «мусоркой» взвилось целое облако пепла...

        Кому-то пришла в голову мысль зачерпнуть в банку золы и, прижав жестяную крышку, повыше бросить. Банка летела красиво, оставляя за собой, как комета, дымный шлейф. А при ударе ее о землю остатки золы, разлетаясь, образовывали густое облако пыли, в виде взрыва, высотой почти с человеческий рост.  А мысль работала дальше...  А что если…?!

        И вот мы стоим перед домом с его тыльной стороны, у каждого из нас в руке плотно набитая золой маленькая баночка с прижатой крышечкой. И мы готовимся по команде «три-четыре»  перебросить  наши «мины»  через  крышу  на ту сторону дома, где сидят на скамейке  беседующие женщины. «Три-четыре» и…  примерно половина банок перевалила через гребень крыши, а остальные, дымя золой и подскакивая на черепице, с грохотом покатились обратно на наши головы...

        И только тут нас охватил ужас от содеянного...  С огромной скоростью, напрямик через кусты, мы бросились бежать подальше от места преступления… Сегодня можно, конечно, улыбнуться, представив, что испытали женщины, попавшие под наш обстрел, но нам тогда было не до смеха.

                                                       РАДОСТЬ ВОДЯНАЯ...

          Однажды у нас появились новые игрушки. Где их покупали наши родители, мы не знали, потому что в свободной продаже их не было. Их нужно было "доставать", покупать с рук, потому что они привозились, как мы подслушали, спекулянтами из Западной зоны. Это были водяные пистолеты – шикарные, перламутровые и внешне – точные копии  настоящих «Вальтеров», «Браунингов» и револьверов. При нажатии на курок из ствола вылетала тонкая  струйка  воды  на расстояние  до пяти-семи метров!

           И наши летние игры стали намного интереснее. И одной из забав, связанных с этим «оружием», стал обстрел девчонок. И целились мы не куда-нибудь,  а прямо по их шелковым трусикам, которые намокая, от воды становились прозрачными. И тогда  нам  открывалось все  то,  интересное,  что  было под ними спрятано.  И визгу  было,  и смеху…
     
                                                  МЫСЛИ  ВСЛУХ,  ПО  ПОВОДУ…
   
           За время проживания в Вернойхенском гарнизоне мы с родителями не раз выходили  за пределы военного городка, чтобы побродить по немецкому городу и пройтись  по немецким  магазинам.  Но в  памяти, опять же, удержалось только то, что было интересно для детского восприятия. И для меня это, в первую очередь, посещение магазинов игрушек с их необыкновенно приятным волнующим запахом дерева и краски.

           Знакомство с ними начиналось с мелодичного звона  висевшего над дверью колокольчика, который,  как правило, является непременным атрибутом всех немецких частных магазинов. А потом мы входили в волшебный сказочный мир живой игрушки, который не только меня приводил в трепетный восторг, но и вызывал неподдельный интерес и у взрослых.

           Почему говорю о живой игрушке? Потому что каждая из них, как и каждый человек, была личностью, имела  свою форму, свое содержание и характер, свою привлекательность, и даже свою душу, которую передал ей, с любовью делавший её,  мастер.

        Думаю, меня легко поймет тот, кто помнит наши чудесные рисованные мультики, в которых оживали и могли ходить и разговаривать различные предметы…  Но почему они мне казались живыми на полках  магазина?

        «Виной» всему – знаменитое немецкое качество! Наверно, в каждом немце настолько глубоко и крепко сидит чувство ответственности за любое дело, которое он делает, что тщательность, аккуратность и технологическая дисциплина, лежащие в основе работы мастера, давно уже стали немецкой национальной чертой. Потому мы и сегодня восторгаемся надежностью и качеством любых изделий немецких  мастеров.

         В тот далекий период большинство игрушек для детей делались из дерева. Кубики и кораблики, машинки легковые, грузовые и пассажирские, паровозы с вагонами, игрушечная мебель и оружие, строительные конструкторы и многое другое – глаза разбегались от разнообразия и красоты, которой были наполнены прилавки детских магазинов.

         Но все это не было бы таким красивым, если бы не высокое качество окраски всех изделий,  и, главное,  очень  умно,  с  любовью, и со  знанием детской психологии, подобранные цвета.  Ни одного унылого, скучного, мрачного или просто невзрачного оттенка. На всю жизнь я полюбил жизнерадостный зеленый цвет именно в тех оттенках, в которые были окрашены  игрушки моего детства.

                                                       И  ЕЩЕ  О  КАЧЕСТВЕ...

           На схеме Вернойхенского гарнизона пунктирной линией показан маршрут  патрулирования военного городка. Та часть маршрута, которая идет от правой оконечности жилого городка вверх к дороге и далее, наверняка проходит по бетонной пешеходной дорожке. Мне пришлось быть  свидетелем процесса ее строительства в далеком 1955 году...

            Именно тогда я, семилетний мальчишка, получил наглядный урок немецкой старательности и добросовестного отношения к делу, который запомнился мне на всю жизнь и в какой-то мере сделал меня, в этом отношении, «немцем».  Именно этот урок в практическом плане стал определяющим в моем  отношении  к любому делу, за которое мне приходилось браться самому или которое мне поручалось.

         Однажды на пустыре за нашими домами появились два немца, пожилой и молодой.  Мы с любопытством наблюдали за их действиями, пытаясь понять, что они затевают. Увидев, как мастера размечают с помощью шнуров и колышков трассу, догадались, что здесь будет прокладываться  дорожка.

         Очевидно для этой цели командование гарнизона, через местное немецкое руководство, решило пригласить хороших специалистов. Хотя, если честно, с трудом верится, что среди немцев могут быть специалисты нехорошие. Мои друзья скоро потеряли интерес к происходящему, а меня почему-то все время тянуло посмотреть на то, как продвигается творческий процесс, как рождается эта самая дорожка…

         Сначала снимался дерн и тщательно выравнивалось ложе. Затем  дно дорожки по ходу дела устилалось толстым слоем песка и поверх его – щебенкой. Потом все утрамбовывалось ручным тяжелым катком. После этого из очень ровных досок выкладывались границы бетонируемых площадей. Затем строго по рецепту готовился раствор и укладывался в обозначенное досками  место. Потом с помощью длинной металлической планки верхняя часть будущей бетонной плиты тщательно выравнивалась и посыпалась опилками… Когда бетон застывал, доски осторожно вынимались, щель между плитами заливалась гудроном, и все повторялось сначала…

         Немцы работали спокойно, неторопливо, без суеты, и без традиционных русских перекуров. Один раз в течение рабочего дня делали небольшой перерыв на обед, перекусывая принесенными из дома бутербродами, запивая их горячим кофе из термоса. Свою работу они делали с поразительной аккуратностью. После окончания рабочего дня нигде не было видно следов рассыпанного песка, цемента или щебня… И я думал тогда – до конца света дорожка послужит...

         Мне нравилась их работа…  Мне очень нравилось их отношение к работе… И всю жизнь, во всех своих делах, я старался им подражать… И искренне расстраивался о малом числе своих единомышленников на эту тему…

                                                           НОВАЯ НАХОДКА         

         Знакомство с новой территорией, почти каждый день приносило свои плоды. Разрушенных войной домов на нашей улице не было, но следы войны мы находили повсюду. За сараем одного из домов на противоположной стороне улицы  стояла засохшая старая вишня. Земля под ней была смешана не то с угольной золой, не то с пеплом от разводимых под ней костров. Мы часто лазили по ее веткам, но спрыгивали с нее всегда в одном, самом удобном для прыжка, месте...

         Однажды, после «приземления»  очередного прыгуна, на земле четко обозначились контуры… пистолета! Затаив дыхание мы сняли верхний слой земли и через минуту держали по очереди в руках, довольно увесистый для нас и даже не очень ржавый, настоящий пистолет. По форме он мог быть «Вальтером» или «Браунингом».  Мы с восхищением рассматривали его со всех сторон, прицеливались, прищелкивали, но для наших рук он был все-таки явно тяжеловат.

         Избавились мы от него довольно быстро и с большой для себя  пользой. Пистолет увидели у  нас старшие ребята и предложили обменять его на  нужные нам и весьма дефицитные в то время подшипники, которые мы использовали для изготовления самокатов. Обмен произошел к обоюдному удовольствию… Через некоторое время мы увидели этот пистолет уже почищенный и смазанный. Ребята заменили в нем пружину, но она оказалась слишком тугой. Чтобы взвести курок  приходилось, держась за ствол, оттягивать затвор каблуком. Куда они его дели потом – не знаю. Скорее всего, отобрал  кто-то из взрослых…

                                                         И  СНОВА  ЗАБАВЫ…

            Однажды, в одном из гарнизонных закоулков, мы нашли заросшую травой вагонетку. К тяжелой раме снизу были приварены втулки для установки колесных пар. А из четырех ее углов поднимались вертикальные стойки, соединенные уголками в виде перил. Когда-то у вагонетки был дощатый пол и такие же боковые стенки, в виде ящика.

          Дружными усилиями  нам удалось прикатить ее на нашу улицу. По бетонной дороге вагонетка катилась  сравнительно легко, но с большим грохотом. Примерно в середине улицы был пологий уклон, по которому зимой мы с удовольствием катались на санках. Мы закатывали вагонетку на верх, в начало уклона, устанавливали ее в нужном направлении, становились на раму и,  держась за перила, катались в свое удовольствие…

         Однажды под вечер, в сумерках,  облепленная шумной детворой вагонетка никак не хотела катиться, хотя кто-то и пытался толкнуть ее под горку. Выясняя причину, мы обнаружили… лежащего на животе между колесами нашего товарища. Звали его, по-моему, если не "отшибает" память, Вовка Крикунов. Мальчишка он был полный, вагонетка одной осью наехала его «мягкое» место и, не сумев преодолеть «препятствие», остановилась...

         А Вовка хоть бы крикнул о помощи! Лежит под осью,  молча, и только кряхтит, пытаясь выбраться из «ловушки» самостоятельно. И, хорошо – пальцы  под колеса не попали… Все мы быстро спрыгнули и, катнув вагонетку назад, помогли ему из-под нее выбраться. Конечно, сейчас понимаю, насколько опасным было это  наше катание… Стоило бы какому-нибудь  малышу выбежать на дорогу… и страшно подумать, что бы могло случиться. Тормозов ведь не было. Да и колеса с острыми ребрами…  Спасибо взрослым – они быстрее нас это поняли  и вагонетка, с их помощью, скоро исчезла из нашего поля зрения…

         Более безопасным занятием было катание на самокатах. Делали мы их сами. Были бы подшипники подходящие. В их центральные отверстия мы забивали деревянные оси, укрепляли на узких досках, из которых одна была – рулевая. Затем сборка деталей в одну конструкцию и самокат готов. Конечно, в этом сложном деле нам помогали взрослые. А когда мы на этих стальных колесах катались по бетонной дороге – ну  и  з-з-з-звук  был!!!

         Запомнилась еще и такая забава. Где-то мы нашли большой ржавый напильник, но никак не могли найти ему применения в наших играх. И вот однажды вечером, когда уже начало темнеть, кто-то бросил его, как городошную палку, под уклон нашей улицы. Эффект был поразительный.  Пока напильник, вращаясь, с лязгом скользил по бетонной поверхности дороги, от него разлетались целые снопы ярких искр. И сразу же выстроилась очередь желающих метнуть подальше, мгновенно ставшую интересной, «железяку»…

                                             ЗА  ПРЕДЕЛАМИ  УЛИЦЫ...

          Подрастая не столько возрастом, сколько опытом, мы постепенно  увеличивали радиус наших  любознательных походов по территории гарнизона. Одним из любимых  наших мест была парковая лужайка перед Домом офицеров. На ней находилось изваяние  стоящего во весь рост лесного оленя в натуральную величину. Не знаю, из какого металла он был отлит, но в художественном плане мастерство ваятелей было выше всяких похвал.

           Металлический постамент  скрывала трава и лесной красавец, украшенный мощными ветвистыми рогами, стоял как живой. Мы часто приходили к оленю, сидели в траве у его ног, иногда устраивали соревнования по вольной борьбе, намечали наши планы, обсуждали просмотренные в кинозале детские фильмы и другие наши дела.

        В одном из  зданий  гарнизона  раньше   находился,  очевидно,  немецкий штаб.  В средней его части находился главный вход,  на площадку перед которым вели широкие  и длинные ступеньки. Удивительно, что спустя десять лет после войны на фасаде здания, высоко над главным входом прекрасно сохранилась в скульптурном изображении государственная символика Третьего Рейха – огромный,  больше двух метров в размахе крыльев, орел, держащий в своих когтистых лапах венок со свастикой. Проходя мимо, мы всегда останавливались и подолгу смотрели на это историческое свидетельство прошедшей войны, и как-то заново осознавали,  где  находимся...

        Однажды, проходя по старому маршруту в поисках новых приключений,  мы стали свидетелями сноса этого памятника «старины» – стоящие в подвешенных люльках солдаты молотками и зубилами старательно сбивали фашистскую символику. Наверно, кому-то из вышестоящего политотдела свастика все-таки кольнула глаза. Потом  все заштукатурили, но почему-то было грустно… Новые поколения  гарнизонных   мальчишек  этого  не увидят  уже  никогда…
   
         Казарменно-штабная территория гарнизона нас особенно не привлекала. Нам  больше нравилось исследовать район стрельбища и прилегающую к нему местность. Ходили мы туда по дороге мимо стадиона, обходя его по часовой стрелке, и мимо одиноко стоящего на его краю,  дерева. Весной оно было в красивых цветах, а к осени на нем созревали малюсенькие яблочки. Тогда я впервые услышал это название – райская яблоня и попробовал на вкус ее плоды… Ничего, есть можно!
   
                                                           КУБ-ДЗОТ-БУНКЕР…

         Пройдя до конца  стадиона, мы поворачивали направо в сторону стрельбища и отсюда начинались самые интересные для нас места, где, буквально на каждом метре, при желании, можно было что-нибудь обнаружить.  Слева от нашего маршрута одиноко возвышался огромный бетонный куб – ДЗОТ, недалеко от которого за высокими деревьями скрывались служебные строения аэродрома.

         ДЗОТ этот действительно имел форму куба, высотой, примерно, с современный четырех или пятиэтажный дом. Земля вокруг него была неровная – то бугры, то – ямы, вся поросшая за десять лет дикой зеленью деревьев и кустарников. Неровности эти очень напоминали разнокалиберные воронки от авиабомб и снарядов…

         В стенах этого мощного сооружения, буду называть его бункером, на разной высоте имелось множество круглых отверстий разного диаметра – примерно от 10 до 40 см. Под каждым отверстием были видны следы подтеков копоти, длиной до одного и более метра.  Обсуждая между собой увиденное, мы единогласно заключили, что подтеки являются следствием интенсивной стрельбы из различных видов оружия...

         Ну а дальше мы могли только предполагать… Скорее всего, этот огромный ДЗОТ, из-за своей высоты держащий под огневым контролем обширную территорию, задумывался и строился именно для защиты всего гарнизона от неумолимо  приближавшегося противника. И, очевидно, ему пришлось поучаствовать в боевых действиях… Мы часто обходили вокруг здания, внимательно глядя себе под ноги, раздвигая траву и ветки кустарников в надежде что-нибудь найти.  И иногда что-то находилось…

         Интересно, как продуманно был устроен вход в бункер. С одной его стороны, под углом в 45 градусов к наружной стене, внутрь был проложен тоннель. Его размеры были достаточны для въезда  легковой машины. На некотором удалении от начала тоннеля с левой стороны в стене находился узкий оконный проем, перегороженный сверху вниз толстым стальным прутом, толщиной с детскую руку. С опаской заглядывая в него и подсвечивая фонариком, мы видели разбросанные на полу  какие-то предметы, тряпки, камни и пустые банки…   

         Дойдя до внутренней диагонали, тоннель делал поворот влево на 90 градусов к середине бункера и через 3 – 4 метра перегораживался огромной бронированной дверью. Сначала этот «зигзаг» был мне непонятен, но потом вдруг озарило. Этим поворотом бронированная дверь была защищена от попадания в нее артиллерийского снаряда прямой наводкой. Ничего не скажешь - мудро устроено!

         А от нас, мальчишек, дверь была защищена деревянным щитом из толстых досок, перекрывающим к ней проход. Нам оставалось только подглядывать в щелки. Хотя, скажу честно, если бы и была  возможность пролезть в бункер, желания такого мы не испытывали. Его таинственность и размеры  были для нас страшноваты…

                                                           НА АЭРОДРОМЕ.

         Недалеко  от бункера за высокими деревьями скрывался длинный ряд аэродромных строений. За ними сразу начинался собственно аэродром – главная рулежная дорожка с широкими площадками для стоянки самолетов и далее, параллельно ей,  ВПП – взлетно-посадочная полоса.  Вся аэродромная служебная зона была, вообще-то, для нас – запретной.

          Очень редко мы выходили со стороны стрельбища к одиноко стоящим на самом краю стоянки самолетам. И если  разрешал техник, то  под его контролем рассматривали вблизи реактивное чудо. И потом долго  обсуждали увиденное. Особенно нравились смотревшие в небо спаренные стволы крупнокалиберного пулемета в  хвосте самолета, которым управлял стрелок-радист…
 
         Предметом наших особых исследований была длинная лесополоса, которая тянулась вдоль аэродромных строений с тыльной их стороны. Она была буквально напичкана следами войны. Любая невзрачная «железка», самым краешком выглядывающая из травы или земли, на поверку могла оказаться частью оружия или целым автоматом, карабином, винтовкой, каской, штыком, пистолетом или чем-нибудь  другим интересным.    Многие  наши «игрушки» мы добывали именно здесь,  в  «лесу прифронтовом»...

                                                         ОПЕРАЦИЯ "ШАР-ПИЛОТ"
 
         Главным  зданием на каждом  аэродроме является то, где располагается КДП: командно-диспетчерский пункт. Было такое здание и на Вернойхенском аэродроме. Оно  имело несколько этажей, и в его помещениях располагались авиационно-диспетчерская и метеослужбы, парашютный класс и прочее другое разное. А на крыше здания  в просторном помещении со стеклянными стенами располагался пункт непосредственного управления полетами, который летчики называли «вышкой» или «голубятней»…

         Не один раз мы, притаившись в густых кустах неподалеку от КДП, терпеливо ждали, когда появится кто-нибудь из знакомых офицеров, чтобы попросить его помочь нам достать шар-пилоты. С их помощью метеорологи измеряли направление и скорость ветра на разных высотах, выпуская надутый водородом шар, с подвешенным к нему приборчиком, в свободный полет. Затем они наблюдали за его перемещениями с помощью специального оптического прибора на треноге, пока шар не улетал далеко или скрывался в облаках...

         Еще не надутый, он был похож на обычные воздушные шарики, только цветом – черный, и размером – куда больше. Ну а если надуть – шар получался огромным, не меньше метра в диаметре.  Помню, мы в сумрачном коридоре КДП ждем, когда нам вынесут выпрошенные шары. Изо всех дверей доносится многоголосое жужжание и писк, издаваемые различной работающей аппаратурой. Иногда они перекрываются каким-то  громким, похожим на пулеметную очередь, стрекотом и голосами переговаривающихся по радио летчиков...

         Потом гремит наше дружное «спасибо»  и мы, счастливые, каждый со своим шариком, бежим к выходу. Но надувать такой шар – ба-а-льшое нужно время…

                                                       ОТКРЫТКА ДЛЯ ДНЯ ПОБЕДЫ...

         А еще в мою память навсегда  врезалась цветная картинка с необычной для этого места «железкой»…. Задняя стена КДП была сильно повреждена  разорвавшимися рядом с ней бомбами, особенно нижняя ее часть. Кирпичная кладка во многих местах была посечена осколками...  Оконные проемы во многих местах были разбиты. И все это в таком виде сохранилось со времен войны...

         Вплотную к стене подступали разросшиеся кроны высоких деревьев, отчего и в солнечную погоду внизу царил зеленый полумрак. В одном месте разорвавшаяся бомба отбросила землю к стене, наполовину засыпав оконный проем первого этажа. Поднимаясь вверх по заросшему травой склону  холма я  замер от неожиданности...

         Пробившийся сквозь листву луч солнца вдруг ярко и контрастно высветил из полумрака выщербленную осколками стену из красного кирпича и изумрудную зелень травы на фоне бархатно-черной темноты оконного проема... И лежащий на вершине холма рыжий от ржавчины метровый кусок танковой гусеницы, заброшенный туда взрывом... И тонкий стебелек подсвеченной солнцем ослепительно белой ромашки с ярко-желтым пятнышком в середине, одиноко проросший через гусеничную щель... И тоже вписавшийся в черный формат разбитого окна...

         Помню, даже как-то защемило в груди от такой символичной картинки... И это в семь-то  лет, от роду! Вот так оно, неожиданно,  соединилось – прошлое и настоящее, война и мир... И ромашка, через ржавую сталь, как символ – жизнь  продолжается…
       
                                                    ПОЛЮШКО-ПОЛЕ,  САМОЛЕТНОЕ...

  С другой стороны от бункера, но, не доходя до стрельбища, на большой площадке размером почти с футбольное поле  были собраны старые, «уволенные» со службы, самолеты. Они лежали на земле, частично разобранные, с отсоединенными крыльями и ждали своей отправки на утилизацию.

         На моей памяти все они были наши, зеленые и краснозвёздные. Не могу, к сожалению, вспомнить их типы, потому что в то время этот вопрос меня особенно не волновал и эту тему мы с ребятами не обсуждали. Мы просто лазили из кабины в кабину, заглядывали внутрь фюзеляжей, все рассматривали, запоминали, и, знакомясь с техникой в упор и изнутри, тем самым  повышали свой общетехнический  уровень, который лично мне через много лет пригодился.

                                                                                                                                                                                                      СТРЕЛЬБИЩЕ.

           Сразу за самолетным кладбищем, в окружении редко стоящих вековых сосен находилось гарнизонное стрельбище. Оно представляло собой несколько параллельно расположенных  длинных земляных валов высотой около четырех метров. На площадках  между ними были обозначены линии огневых рубежей для стрельбы по мишеням с различных расстояний.

           С той стороны, где устанавливались мишени, вплотную к земляным валам  подступал густой смешанный сосново-лиственный лес. Сами валы соединялись между собой еще более  высокими земляными перемычками, в нижней части которых были установлены деревянные щиты для мишеней, вся земля за которыми была напичкана выпущенными стрелками пулями...

        В конце крайней слева площадки вместо земляной перемычки стояло мощное железобетонное сооружение, опять же, в виде куба, высотой не меньше пяти метров, только  пустотелого, у которого передняя стена отсутствовала,  и внутри, под самый потолок, была насыпана целая гора желтого песка.

        Нетрудно было догадаться о назначении  этого  куба – весь песок внутри него был перемешан со сплющенными крупнокалиберными пулями и осколками разорвавшихся снарядов. Очевидно, на этой площадке проходили пристрелку авиационные пушки и крупнокалиберные пулеметы, а толстые стены куба не давали осколкам разлетаться за пределы стрельбища.

        Внутри земляных валов находились узкие и длинные помещения не вполне понятного для нас назначения. Скорее всего, они могли использоваться  как хранилища продовольствия или боеприпасов. Сами помещения были построены из бревен и досок и только после этого засыпаны землей. В некоторых из них двери или отсутствовали или не были закрыты. А внутри было темно и пусто. Видно кто-то до нас здесь уже побывал… Конечно, мы облазили всю территорию стрельбища и вокруг него, и, конечно, и здесь находили для себя много интересного.

                                                             ШКОЛА МУЖЕСТВА.

         Играть в войну было для нас самым любимым занятием. Мы незаметно и потихоньку подрастали, руки становились крепче. Со временем они уже могли, почти не напрягаясь, держать и немецкий «Шмайсер», и наш ППШ, и «легкий» кавалерийский карабин. Но «трехлинейка» была для нас, все же, великовата…

         Где мы находили оружие? Куда мы совали свои любопытные носы?  Одному Богу известно… Гарнизон был большой, в нем было столько  интересных закоулков, куда не ступала нога взрослого человека… Конечно, оружие было неисправно, стрелять из него уже было невозможно, но мы его любили и относились к нему очень серьезно, понимая, что оно уже было в «деле».

        Не помню, как другие ребята, но я всегда внимательно изучал найденные стволы, приклады, каски и разные другие интересные «железки» и пытался прочитать по внешнему виду, по вмятинам и царапинам и судьбу самого оружия, и судьбу его хозяина, и то,  как они расстались друг с другом…
 
        Конечно, военные игры были для нас очень интересны. Но, кроме этого, они развивали нас физически и умственно, заставляя проявлять силу и ловкость, смекалку и сноровку. Они воспитывали в нас любовь к своей Родине и делали нас нормальными патриотами своей страны.

        Они не только готовили меня и моих сверстников к будущей службе в армии. Игры в войну уже в нашем возрасте делали нас  солдатами, защитниками, мужчинами…  И мы мечтали, скорей бы вырасти и надеть настоящую форму… Конечно, каждый  имел свою мечту – кем быть: летчиком или танкистом, моряком или артиллеристом. Но она была у всех – мечта… А уж дальше – как жизнь повернется…

                                                                       НАБЕГ.

          Как-то мальчишкам с соседней, параллельной улицы, родители помогли построить из старых досок штаб.   Он находился за пустырем недалеко от КПП и вплотную примыкал к деревянному забору, за которым была уже немецкая территория. Представлял он из себя два узких помещения, разделенных дощатой перегородкой. В первом, как потом выяснилось, в пирамиде хранилось оружие и сложенные в штабели каски, наши и немецкие, а в другом, с окошком, стоял длинный стол, покрытый красным кумачом… 
     
        И вот, на нашей улице, родилась идея: у нас есть соперник, и у него – штаб. На войне, как на войне:  чужие штабы – захватывают. Обсудили, обдумали, понаблюдали, выбрали подходящее время, и по всем правилам партизанской войны сделали набег на «вражескую» территорию.

        Когда мы, где ползком, а где, пригнувшись, короткими перебежками двигались через пустырь к штабу противника, я спотыкнулся в густой и высокой траве о какую-то торчащую железку и упал. Но времени выяснять, не было. Вскочил и побежал дальше. А в штабе уже шел разгром.  Ребята хватали из пирамиды стоящее  там  оружие, каски и все, что под руку попадалось. Кто-то сорвал со стола красный кумач. Что-то досталось и мне, но не оружие. Побежали на полусогнутых назад...

        И надо же, на том же самом месте спотыкаюсь снова и со всего размаха, с трофеем падаю на землю. Ногу ушиб, но  любопытство разобрало – что там?  Раздвигаю траву и вижу торчащую из земли сантиметров на десять «железяку», уходящую вниз под косым углом. Потерев пальцами ее боковую сторону, охнул от удивления: на  вороненой стальной плоскости белела выгравированная маленькая, не больше сантиметра в диаметре, свастика, развернутая наискосок...

        Я стал расшатывать находку и, засовывая пальцы в образовавшуюся щель, отрывать куски дерна… После тяжелых трудов я вытащил из земли тяжелый автомат, рядом с которым обычный «Шмайсер» показался бы детской игрушкой. И, если мне не изменяет память, в верхней части автомата находилось оптическое  устройство, но не в виде традиционного прицела, а в виде призмы, изменяющей угол зрения стрелка.

        Если проще сказать: глядя в прицел сверху вниз можно видеть то, что впереди. На пулемет похоже не было. Наверно это была одна из последних разработок стрелкового оружия, которую немцы пытались использовать в самом конце войны... Кое-как, дворами, я притащил автомат к себе домой и спрятал в подвале дома в угольной куче…

        А дня через два была "облава": сердитые отцы наших соперников ходили по нашим домам и вместе с нашими родителями восстанавливали разграбленный  нами  арсенал.  И  мой  автомат  исчез…
         
                                              ЗДРАВСТВУЙ,  ШКОЛА.

Добрая половина моей школьной жизни,  с 1-го по 5-й класс – включительно,  прошла в гарнизонах ГСВГ, в Вернойхене, в Финове и Эберсвальде. Время учиться для меня подошло незаметно, потому что вся подготовка к началу моей учебы легла на мамины плечи. Многое из того, что необходимо для школы: учебники, прописи, тетради, перьевые ручки, карандаши, школьную форму и все прочее,  мы приобрели во время летнего отпуска, будучи проездом в Москве.

        На удивление – многое из школьной жизни того периода в памяти не сохранилось. Наверно потому, что за пределами школы интересных впечатлений было намного больше. И еще потому, что учеба давалась мне легко и, заостряющих внимание  моментов, практически почти было.

        Всем нам, ученикам, здорово повезло с учителями. Сюда, в Группу Войск, приезжали не просто желающие подзаработать и, заодно, Европу посмотреть. Все специалисты были не только профессионалами в своем деле. Они, проходившие сито отбора, отличались высокими морально-нравственными качествами и обладали высокой культурой поведения.  И, кроме этого, они искренне любили свою многострадальную Родину, ее историю и культуру, и в общении с нами как-то незаметно и ненавязчиво передавали  эту любовь нам.

                                                       УЧИТЕЛЬНИЦА ПЕРВАЯ МОЯ...

        Мою первую учительницу звали Зоя Яковлевна. С ее помощью мы с радостью входили в Мир  Знаний. С радостью потому, что она не только умела прекрасно учить, но делала это так интересно и увлекательно, что мы практически никогда не ждали окончания урока. Помню, как старательно выводил пером первые палочки, крючочки, буковки, как сажал первые чернильные кляксы...

        Может ли себе представить кто-нибудь из современных школьников, как это – писать перьевой ручкой, макая перо в чернильницу, стоящую в углублении  в верхней точке наклонной парты. Писать, когда вниз – с нажимом, а вверх – тонкой линией. За то, – какие красивые буквы получались, когда научились…  А чернильницу-непроливайку каждый школьник имел свою и носил ее в специальном мешочке, привязанном к ручке своего портфеля.

        Я любил свою учительницу. К её  мнению, советам и наставлениям мы с мамой всегда относились с большим вниманием.   И дома, рассказывая о том, что было в школе, как проходили уроки, я так часто упоминал ее имя, что и моя младшая сестренка его выучила, переиначив на свой младенческий лад – Зозю Зякала...

        Первый класс я закончил на «отлично».  На торжественной линейке по случаю окончания учебного года я получил очень ценный для меня, книголюба, подарок – большую,  красочно оформленную книгу сказок Корнея Чуковского, с дарственной надписью – «…за отличную успеваемость и примерное поведение…  май 1956 года».

                                                               ПРОЩАНИЕ...

        Но однажды закончился срок пребывания моей учительницы в Германии и ей пришла пора уезжать в Союз. Не помню точно, когда это случилось. Возможно - в конце лета 1956 года, а может быть осенью или перед Новым Годом...

        Выделяла ли она меня из всех учеников, и со всеми ли попрощалась так, как со мной – не знаю... не помню...

        Однажды вечером мама уложила меня спать. Сквозь дрему я услышал, что кто-то к нам пришел и в соседней комнате, кроме голосов отца и мамы, раздавался еще чей-то голос...  Проснулся я от поцелуя и, открыв глаза, увидел, при падающем, через приоткрытую в соседнюю комнату дверь, свете, склонившееся  надо мной доброе лицо моей учительницы Зои Яковлевны. Она что-то тихо шепнула мне, коснулась рукой моей головы и плеча и как-будто куда-то  растворилась...

        Утром мама с грустью мне рассказала, что Зоя Яковлевна приходила прощаться, потому что сегодня утром она уже уезжает в Союз, навсегда. Вздохнули мы и попечалились с мамой вместе. Так жалко было, и грустно…

                                             ****************************

        А, буквально, через месяц  нас ошеломила новость - отца переводят в Финов, на новую должность - начальником  воздушно-стрелковой  службы  авиационного бомбардировочного полка…

                                                    Конец третьей части.       

© Copyright: Геннадий Обрезков, 2010
Свидетельство о публикации №21007060638                                   ЭТО БЫЛО НЕДАВНО...  часть 3

Отредактировано Вертолетчик (2011-12-06 21:36:22)

Напротив, очень интересно было читать и Ваши, и Светланы, и Александра воспоминания о детстве, проведенном в Германии.
Наши солдатские воспоминания имеют свою специфику. Мы были по горло заняты служебными обязанностями, в силу чего наш кругозор очень узок и, действительно, является "взглядом из окопа" или, в лучшем случае,  "из-за забора". К тому же вы были в Германии в детском возрасте, а воспоминания детства обычно ярче, эмоциональнее и долговечнее.
Так что есть к Вам просьба об их продолжении.

Геннадий!  Открыла для себя много нового и интересного!!! Этот отредактированный вариант я не читала еще.
Странная и удивительная штука-жизнь.  В который раз убеждаюсь в этом! Благодаря ФОРУМУ, мы с тобой и общаться стали чаще. И здесь и наяву! Что тут скажешь! А живем ведь в одном городе!
Да.... 
Оказывается прошлое не только манит и притягивает нас  к себе, но и объединяет.

Геннадий, а я получил фото-альбом, тоже с похожей надписью. Много лет назад моя мама проговорилась, что все подарки они по просьбе школы покупали сами, каждый для своего малыша. Вот не помню, как нам его вручали.Но конечно, выдавали тем, кто хорошо учился...