Военный городок детства моего
Часть третья
Финов
1956-1960гг
Какая это счастливая пора - детство, детство, которое очаровывает тебя, будоражит память, заставляет опять и опять возвращаться к давно минувшим дням.
Сейчас, пытаясь вспомнить, я отчетливо понимаю, что в единый образ собрать воспоминания почти невозможно. Просто была мала, когда мы жили в Финове.
До сих пор, казалось, что я уже никогда не побываю в далеком военном городке.
Но вновь случилось чудо! Я снова окунулась в мир детства и не просто детства, а, до боли, знакомого и такого близкого. Было ощущение, что я села в поезд и тихо, очень тихо, под знакомый с детства стук колес, боясь спугнуть ощущение сладостного волнения, и, едва сдерживая слезы, подъезжаю к Бресту. Сильно зажмуриваюсь, боясь открыть глаза. А поезд несет меня все дальше и дальше….
В Бресте почему-то запомнился мост через реку, и машина, упавшая в воду. Не знаю. Возможно, ее мыли, но мне тогда казалось, что она упала. А может быть, это был танк или орудие. Кто знает?…. Но эта картинка до сих пор стоит перед глазами…. Вот такая маленькая деталь. Когда это было, точно не знаю. Мы часто переезжали. За годы, проведенные в Германии, много было переездов…
Отца направили на прохождение дальнейшей службы из Вернойхена в Финов, где мы пробыли около четырех лет с 1956г по 1960…. Самое длительное пребывание на одном месте. Вот почему, именно оно запомнилось мне больше всего, да к тому же я уже была старше. Да и событий, на мой взгляд, интересных, было куда больше…
Вокзалы
Вокзалы потрясали мое воображение. Это был мир, который существовал как бы отдельно от всего остального. На этих вокзалах текла своя жизнь. Широко открытыми глазами я пыталась охватить взглядом огромные залы ожидания с большим количеством людей, которые несли в руках чемоданы, тюки, сумки и вечно куда-то торопились, и не было конца этому бесконечному потоку…. Плачущие маленькие дети на руках родителей, длинные ряды скамеек, на которых не было свободных мест. Они были довольно удобные, потому что в ожидании поезда, люди устраивались на них поудобнее и спали, подкладывая свои вещи под голову. Очень нравилось прислушиваться к голосу диктора, когда шло очередное сообщение о прибытии или убытии поезда, а также, когда сообщалось, что кто-то потерялся, и его ожидают у здания вокзала. Ночные вокзалы производили на меня ошеломляющее действие своими звуками, своими огнями…, голосами…, большим количеством людей. От нависшей усталости я засыпала под эту музыку звуков…
Изнутри вокзал казался огромным сооружением, очень высоким и мощным. Звуки отражались от его стен и этим самым еще больше подчеркивали его торжественность и какую-то индивидуальность. Только вокзалам это подвластно. Нигде больше этого очарования я больше не слышала и не видела. Когда, много лет спустя, случалось бывать в Москве, и я приезжала на Казанский вокзал или Белорусский, голова моя кружилась от
необыкновенного чувства ностальгии и сладкой тревоги…. Только там я испытывала это…
До сих пор вокзалы вызывают у меня неадекватные чувства. Только не современные, а именно старые вокзалы, вокзалы 40-х и 50-х годов, которые в те времена имели свое лицо, обладая высокоархитектурной законченностью. Своего рода это наследие, которое надо оставить как памятное сооружение в его первозданном виде, любоваться им, беречь его…, постепенно добавляя и украшая, сохраняя стиль того времени. Но, к сожалению, очень часто старое рушится, возводится новое и становится скучно и тоскливо…
…Вспомнились носильщики в белых фартуках и с бляшкой на груди. Перед собой они катили необыкновенную тележку и сновали туда - сюда, предлагая свои услуги. На этих тележках они развозили багаж. Откуда такая картинка? Не знаю… Крытые перроны с удивительными поездами, дышащие своими трубами…. Эти крытые перроны я видела в Москве. На каком вокзале? Очевидно на Белорусском. Сначала мы садились на поезд в Германии, потом он вез нас через всю Польшу до самой границы с Белоруссией города Бреста, и, очевидно, на вокзалах Германии и Польши я тоже видела эти крытые перроны. Утверждать не буду, но я их видела. Сами поезда я не помню, Но однажды, в одну из поездок, я крепко заснула на верхней полке. Поезд быстро мчался, покачиваясь на рельсах, но мне это не мешало, а когда вдруг сильно загудел…. я проснулась…. С удивлением протирая глазки кулачками, я вдруг сказала: «Меня паавозик паснул…». Ох, как часто вспоминал отец этот, казалось бы, маленький, эпизод такой большой нашей жизни. Он мне рассказывал…, я слушала…, я улыбалась….
Вспомнилась еще одна поездка, мы были постарше. Вагон был купейный. Мы всегда ездили в купейных вагонах. Страшно нравилось закрывать и открывать двери, любила забираться на боковое сиденье в коридоре. Однажды в руках держала какую-то пластинку-игрушку, напоминавшую пластинку от клавиши пианино. Я умудрилась уронить ее между стеклами огромного окна вагона. Как мне было жалко ее, и как я плакала. Кажется, так и не достали мне эту пластинку …. Очень любили с братом забираться на вторую полку в купе, и лежа наблюдать за быстро мелькавшими лесами…, полями…, деревьями…, домами…. Как это было здорово и интересно! А еще любили считать столбы и, наблюдать за ними, особенно ночью, когда они зажигались разными огнями и стремительно проносились мимо наших окон, на мгновение, освещая наше купе. Ну а потом мы засыпали под монотонный стук колес… тук-тук…тук-тук…тук-тук…. Завтра нас уже ждал новый день. Что он нам принесет?
А утром, проснувшись, видели в окошко, как поезд подъезжает к новой очередной станции, а по перрону бегают какие-то бабули с ведрами, с кастрюльками, с тарелками и предлагают пассажирам что-то вкусненькое. Из их сумок идет пар и, наверно, очень вкусно пахнет отварной картошечкой и солеными огурчиками. Папа выходил на перрон. Очевидно, он тоже покупал и приносил нам это самое «вкусненькое» Запомнила только эти запахи, потому что пассажиры возвращались в вагон, и он наполнялся чем-то необыкновенным…. А какой вкусный чай мы пили в пути! Проводники разносили его нам в стаканах в подстаканниках, а рядом на столе лежал сахар, упакованный, как конфетка. В одной такой упаковочке было два кусочка сахара. Тут же была ложечка, на которой было написано МПС. Министерство путей сообщения…. По вагону разносили еще обеды. В поезде был вагон-ресторан. Возможно, и мы там обедали, потому что путь, который мы проделывали через Германию, потом через Польшу, потом через Белоруссию и, наконец, через Россию до Москвы, был очень длинный и занимал очень много времени! Я не помню, как мы добирались до Крыма или до Кавказа, когда отец получал очередной отпуск, но наверняка только через Москву. Вот почему эти вокзалы были частью моей маленькой жизни. Уж очень много времени мы проводили в пути…
Такие дорогие сердцу мелкие детали, сейчас заставляют меня заново переживать давно забытые ощущения….
Особое внимание хочу уделить нашим двум большим, просто чудовищно огромным чемоданам. Мы их называли «Великая Германия». Они были настолько велики, что я до сих пор не понимаю, как их можно было вообще поднимать и переносить. Но отец поднимал и нес. На вокзалах, пользуясь услугами носильщиков, он немного отдыхал. Может, в душе он и ворчал, наверно ворчал…. Но деваться было некуда, надо было нести…. И все наше богатство помещалось именно в этих чемоданах. Просто ничего другого не было. Переезжая с места на место, мы въезжали в квартиры, которые встречали нас, очевидно, каким-то имуществом. Наверно пользовались казенной мебелью, и только в Финове, думаю, родители задумались о приобретении новой мебели, когда уже встал вопрос о нашем скором возвращении в Советский Союз.
Сейчас, рассказывая все в таких подробностях, я понимаю, что мне очень хочется писать именно подробно, потому что воспоминаний не так уж много и хочется даже самую маленькую деталь, ну самую крошечную запечатлеть и преподнести ее так, как я это чувствую теперь…
Мне было около четырех лет, а уезжали из Финова, когда было уже восемь…
Сам переезд я не запомнила и почти все, что сопутствовало ему. Я радовалась жизни, каждому его дню, который приносил мне много нового и интересного. Я не заботилась ни о чем, мне было хорошо и спокойно….
Наш дом
…Поселили нас тогда в небольшом двухэтажном доме. Кто жил наверху я уже не помню. Кажется семья Элькиных. Но дружбы у нас с ними особой не получилось, поэтому не запомнился мне этот факт. А вот мы расположились на первом этаже этого красивого уютного маленького дома. Позади него был огромный сад, с правой стороны которого проходил высокий забор, который и являлся границей нашего военного городка, нашего гарнизона, а перед домом небольшой палисадник, огороженный забором. Улица, на которой мы жили, была довольно широкой, или мне так казалось в силу моего возраста.
Напротив нашего дома, через дорогу, стоял разрушенный, еще во время войны, дом. Там мы с упоением лазили, в поисках приключений и в поисках всяких интересных штучек, которые в обязательном порядке приносили с собой. И когда при очередной находке это самое тащилось домой, мама очень сильно ругала нас и спрашивала: «Ну и что это такое!? Зачем…?». На что мой братишка, который был старше меня на четыре года, сдвинув бровки, важно и очень глубокомысленно отвечал: «Пригодится...!» При этом, растягивая слово как можно дольше…. И маме ничего не оставалось, как отступить перед таким удивительно важным и серьезным ответом.
Думаю, она действительно с этим соглашалась, потому что этих всяких палочек, гильз, каких-то железяк, осколков от снарядов и всего прочего, что осталось от войны, накопилось очень много. Еще, я думаю, она сильно переживала за нас. Кто знает, что таит в себе очередная железяка или гильза. Помню, произошел несчастный случай на полигоне. Мальчик тогда погиб, при очередной попытке, достать очередную гильзу. Очень много было неразорвавшихся снарядов, патронов... Сколько лет прошло после войны…. Десять…? А ее отзвуки до сих пор уносили жизни вот таких ребятишек…
Конечно, братишка был старше меня. И игры у него были мальчишечьи. Я, девочка, постоянно бегала за их ватагой. Удивительно, но только сейчас я поняла, что девочек в гарнизоне было куда меньше чем мальчиков, поэтому я всегда как хвостик следовала за ними и играла в их игры. Возможно, были девочки…. Были, конечно, и куклы, но и этого я не запомнила…. Больше запомнились именно эти удивительные прогулки по окрестностям гарнизона …
А в нашем большом саду было много фруктовых деревьев …. Мы лазили по ним в поисках вкусной ягоды, еще помню, как пробовали удивительно вкусную смолу, которая собиралась на коре дерева, и мы старательно ее отдирали…. Прямо за домом были даже какие-то грядки. Наверно мама что-то высаживала, скорее всего, да.
Левее, за садом тоже находились какие-то полуразрушенные постройки, и мы вдвоем с девочкой тоже там лазили, чего-то находили. Но из всех этих походов мне очень запомнились цветы. Они росли прямо там, в доме, такие яркие, красивые и удивительно нежные…. Потом я их встретила уже в Союзе, но гораздо позже. Они сразу навеяли мне ностальгические воспоминания, а волна этих воспоминаний сразу пробежала по всему телу, давая мне возможность, полностью окунутся в них с головой. Цветы из детства, … такие трогательные …
Еще около этих построек росли кустарники и на них были большие черные ягоды, мы срывали их и с удовольствием отправляли в рот, морщились при надкусывании, но все равно проглатывали. Они были съедобные, но очень кислые! Скорее всего, это была черная смородина. Еще в нашем саду рос ревень. Он был очень большой с широкими листьями. На вкус очень кислый. Прошло более 50-ти лет, но как ни странно, я, ни разу потом не встречала его и не пробовала…
Помню очень смешной случай, который произошел со мной. Однажды, мама постирала мои чулочки и сказала, чтобы я повесила их на веревку, которая была натянута за нашим домом. Натянута не очень высоко, я достаточно до нее доставала. При этом она сказала повесить чулочки за кончики. Не долго думая, я побежала выполнять поручение мамы. Перекинула эти самые чулочки пополам через веревку и защепила прищепкой за кончики. А мама стояла у окна и наблюдала за мной, а потом рассмеялась и стала объяснять мне, как надо повесить и прищепить. Но вот этого я никак не могла сообразить. За кончики…, да, все правильно. Я так и сделала….. за кончики…. Но за кончики я прищепила в самом внизу, не за веревку. Вот почему и вызвала у мамы улыбку и смех. Часто она вспоминала этот курьезный случай со мной….
А однажды я видела пожар. Далеко в конце нашего сада тоже были какие-то постройки и дома, возможно, там жили люди, я не знаю. Но из нашего окна я наблюдала за этим пожаром. Он произвел на меня тогда сильное впечатление.
Наша квартира
Вообще квартира, которую мы занимали, была очень большая и просторная. У нас было три комнаты. Одна, которая поменьше, была детской, там мы с братом проводили время. Особенно нравилось, когда мы ложились спать вечером. Мама выключала нам свет,… в комнате становилось темно,… а мы тихонько лежали и ждали необыкновенного чуда, мы знали, что сейчас оно произойдет ….
Недалеко от дома была дорога, и по ней часто ездили машины. Машины как машины, но ночью они нас завораживали своими огнями от фар. Сначала мы прислушивались к нарастающему гулу очередной машины, а потом, затаив дыхание, ждали появления удивительной тени, которая появлялась на потолке и медленно начинала по нему двигаться. От того, что окно было занавешено гардиной, эти тени имели определенный рисунок. И чем ближе подъезжала машина, тем быстрее начинали скользить эти самые замысловатые тени. Они были необыкновенные и почти всегда разные, в зависимости от того, какая машина едет и с какой скоростью. Наблюдали до тех пор, пока наши глаза не начинали слипаться, и мы постепенно засыпали, спокойные и удовлетворенные этой потрясающей для нас картины…
Помню, в комнате стояли две большие кровати. Но самая главная достопримечательность - это камин. Красивейший камин на всю высоту комнаты, выложенный перламутровой(?) большой, кажется зеленоватой, плиткой…. Именно таким я его и запомнила. Мне очень нравилось подходить к нему и гладить эти теплые блестящие плиточки. Да, камин был теплым, потому что мы его растапливали, когда было холодно. А растапливали удивительными плиточками прессованного угля, который я никогда и нигде не видела, кроме как в Германии. Помню, когда бывали у бабушки в деревне, я все удивлялась, ну почему уголь такой рассыпчатый и все время как бы поломанный. Ведь это так неудобно. А у нас в Германии другой уголь! Помню, как мама просила меня спуститься в подвал и принести эти продолговатые плиточки. Они были одинарные и двойные, похожие на восьмерочки и не очень тяжелые. Так что я добросовестно приносила их маме, и она растапливала наш удивительный камин, а я наблюдала, как они славно горят эти замечательные плиточки.
В комнате родителей наверно тоже был камин, может быть, он располагался, так, что отапливал две комнаты. Не знаю…Скорее всего нет…
Помню еще мою маленькую кроватку с решетками, которая стояла в спальне родителей и я в ней спала. Ведь мы приехали в Финов, когда мене было года четыре, а другой кровати пока не было. Она стояла недалеко от окна напротив родительской, очень большой и широкой. Но помню, когда я сильно заболела ветрянкой, я спала у них в комнате, мама меня мазала чем-то зеленым и я вся была в крапинку…
Правее от моей кровати, была дверь в третью комнату, но мы ей не пользовались. В этой комнате хранился гарнитур мебели, очень красивой, настоящей, сделанной на заказ немецкими умельцами из настоящего дерева, и не покрытых лаком, как изготавливают сейчас, а отполированной и удивительно удобной…. Это мы поняли, когда приехали в Союз, но мы не рассчитали одно. Мебели было много и в нашей двухкомнатной квартире, она с трудом располагалась. Но к нам приходили всегда и любовались этим произведением искусств. Спасибо немецким умельцам…
Да, вспомнила, как однажды, мама подняла что-то тяжелое, ей стало совсем плохо, у нее сильно заболела спина, и она очень долго лежала в этой комнате на чем - то очень плоском и твердом. Наверно ей врачи сказали, а может, она сама знала. Она все-таки медработник. Помню, как я подходила к ней….. И все…. На этом мои воспоминания заканчиваются.
Еще в спальне мамы и отца было пианино, (возможно пианино стояло в третьей комнате, скорее всего так) на котором играл отец, а потом стал играть и братишка. Слух у него был замечательный. Преподаватель приходила к нам домой, и они занимались часами. Думаю, польза была большая. Дальнейшая жизнь это показала. А пианино было удивительное. Маленькое, красивое, коричневого цвета, скорее светло-коричневого, отлично настроено. Оно тоже возвратилось с нами в Союз и долго радовало нас своими восхитительными звуками. Особенно меня очаровывал отец, когда играл «Лунную сонату» Бетховена и «Вечернюю серенаду» Шуберта. Это было что-то! Я могла часами сидеть и слушать эти чарующие звуки. Меня тоже пытались определить в музыкальную школу, но из этого ничего не получилось. У меня просто не было слуха. У брата был, у меня не было….
…Сейчас немного отвлекусь. Заметила, что очень часто пишу «удивительно». Но это не случайно. Все происходит непроизвольно. Вся наша жизнь была череда удивительных событий, потому что только в детстве происходят эти события. Только детство может сохранить в памяти то, что невозможно прочувствовать уже, будучи в зрелом возрасте. В это слово я вкладываю всю себя, все свои ощущения от того, что происходило когда-то в моей, в нашей жизни…. Мы храним в памяти то, что, казалось бы, не должны хранить. Зачем, спросите Вы? Это нужно мне самой в первую очередь…
Еще у нас была довольно приличная кухня. Наверно была печь, которую тоже растапливали углем. Но это была совершенно не такая печь, которую я видела потом у своих бабушек, к которым приезжала в гости. Совершенно ничего общего. Что еще находилось на кухне, я уже не помню. Очевидно стол, стулья. Еще окно, под которым был, как бы холодильник. Прямо в стене было небольшое квадратное или прямоугольное отверстие. И зимой на полках этого естественного холодильника было очень холодно. А чтобы холод не проникал на кухню, он закрывался двумя дверцами очень плотно. Я видела там небольшие маленькие баночки с еще более удивительными маленькими огурчиками. В России таких, я не видела тогда, они появились намного позже. Запомнилось, как однажды мама варила гречневую кашу, которую я обожала, и которую люблю до сих пор. Мне было интересно наблюдать за процессом укутывания кастрюльки в меховую отцовскую летную куртку. Как объяснила мне мама, ей необходимо еще «дойти», тогда она будет очень вкусной рассыпчатой и очень нежной. Что в итоге и получалось, и я с удовольствием поглощала эту удивительную вкусную кашу.
Рядом с кухней у выхода была наша ванная. Да у нас была ванная, в которой мы с удовольствием плескались. Однажды мама решила нас искупать вместе. Посадила нас в ванну, только развернув спинками. Мы плескались, купались. Ну а потом она нас вытерла и решила сразу обоих поднять и отнести в комнату. Уж не знаю, чем она руководствовалась, может быть, решила, что сможет нас поднять? Мне уже было 4, а брату 8 лет? А может и того больше. В итоге она обернула нас в большое полотенце…. Начала потихоньку поднимать…, а потом мы всей толпой загремели в ту самую ванну…. Благо все окончилось благополучно, никто не ушибся сильно. Видя наши испуганные лица, мама рассмеялась, и нам стало очень весело и смешно. Мы быстро успокоились. А мама, наверно, больше нас тогда испугалась. Вот такая история приключилась.
Не могу не написать еще и об одной достопримечательности. В ванной комнате стоял большой круглый титан, это был типичный немецкий титан того времени, который напоминал немного наши «буржуйки». Он растапливался углем. Но в отличие от «буржуйки» у него была большая емкость для воды, которая и подогревалась, когда растапливали печь. Поэтому титан был очень высокий, до потолка и производил на меня сильное впечатление. И всегда от него исходило тепло…
Была еще небольшая прихожая и небольшое крылечко, на котором я любила сидеть и играть.
Помню летом, когда было очень тепло, мама выносила во двор тазик с водой, и я плескалась в нем, играя. Мне очень это нравилось, и я с удовольствием всегда просила маму налить мне водички …
Еще у нас была всеми любимая серенькая кошечка, почему-то ее звали Нинка, вот такое не кошачье имя. Славная была кошечка…. Однажды она, будучи очень любопытной, упала в ведро с водой, но все закончилось благополучно. Мы достали ее из ведра такую мокрую, такую несчастную, что нам стало ее очень жалко…. Но она быстро пришла в себя и успокоилась, вылизывая свою шерстку…
Мама рассказывала, как однажды, сильно плача, я бегу по дороге с вытянутой рукой, подбегаю к ней, естественно сказать ничего не могу, потому что реву, она ничего не поймет, и только потом увидела на моем пальчике осу. А я боялась ее прогнать, было очень страшно, ну очень страшно. Мы часто вспоминали этот курьезный случай. Ну почему я не прогнала сама эту кусачую осу?
Вот такое воспоминание. Правда, не помню, где это происходило: то ли в Вернойхене, то ли в Финове.
А зимой мы катались на санках и играли в снежки. Зимы в Германии очень снежные, удивительно теплые и мягкие. Таких сильных морозов как в России в Германии не было. Да и воспоминания о зимах остались тоже теплыми. Мы бегали по улице, кувыркались в снегу. Прибегали домой разгоряченные, мокрые, но счастливые. Зима всегда вызывала у нас радость, и мы с нетерпением ее ждали, потому что мы точно знали, раз придет зима, значит, будет много снега. Не помню, чтобы мы мерзли или чувствовали какой-то дискомфорт.
Перед домом был, огороженный забором, палисадник, совсем небольшой, там что-то росло, наверно цветы и травка, какие-то кусты…. И была калитка, на которой изнутри была надпись. Наверно, это братишка постарался и ножичком вырезал свое имя. Тогда у всех мальчишек были ножички, маленькие и красивые. Без них никак нельзя было. Это был как бы их атрибут…
Вот так мы и жили все эти четыре незабываемых года в Германии в городе Финове. Отец ходил на службу, мама была дома и нас воспитывала, следила за порядком. Братишка уже ходил в школу. Где была его школа, я не помню. Наверно уже тогда их возили на автобусе в Эберсвальде, город недалеко от Финова или лучше наоборот. Это Финов, наш гарнизон, находился недалеко от Эберсвальде. Сейчас уже все это вместе называется Эберсвальде-Финов. А тогда это был просто Финов 50-ых годов…
В этой школе он учился вплоть до окончания пятого класса и до нашего отъезда из Германии, на этот раз уже окончательного, оставив нам только эти прекрасные мгновения воспоминаний, которые всегда с нами, где бы мы ни были, и что бы с нами не произошло. Потому что это все наше,… с нами и останется…
Так летели дни…. годы….., наполняя наши дни радостью, новыми впечатлениями, новыми приключениями и событиями.
Прогулки
Мы часто выходили в город на прогулку. Наша территория была закрытой зоной, и чтобы выйти в город, необходимо было пройти через пост. Прогулки были замечательными, и они нам очень нравились. Однажды я увидела красивые карусели, которые произвели на меня сильное впечатление, что я до сих пор помню это красочное зрелище. Еще запомнилось, как мы сидели в каком-то кафе,… Родители принесли и поставили на стол тарелочки (возможно бумажные), на них лежали горячие сосиски и немного горчицы, совсем не жгучей и не горькой. Она, эта горчица совсем не похожа на нашу русскую горчицу. Все было очень вкусно. Сосиски были горячие и сочные. Это я помню до сих пор. Однажды, уже после перестройки я купила вот такую немецкую горчицу в баночке….. Это было что-то! Лет тридцать я не ощущала такого ностальгического вкуса…. Ну а таких сосисок, кажется, я с тех пор и не ела никогда… Возможно, это только, кажется. Ведь все это происходило в детстве, таком далеком и таком близком…
Еще запомнилась чистота и уют этого небольшого городка. Мама всегда говорила, что в Германии удивительно чистые и опрятные улицы. Чтобы кто-то бросил бумажку или окурок на улице!? Это в принципе невозможно, это у нации в крови. Они любят свой дом и бережно к нему относятся и все делают для того, чтобы жить было удобно и хорошо. Возможно, поэтому я никогда не позволяла бросить себе на улице бумажку от конфеты, и мне всегда было странно и больно наблюдать картину, когда люди с легкостью разбрасывают по улицам родного города бумажки, окурки, баночки и бутылки…. И нам есть, чему поучиться у немцев….
Восемь лет, проведенные в Германии, отложили свой отпечаток на развитие, тем более, что все это было заложено с детства…, с самого рождения.
Итак, я уже немного отвлеклась. Расскажу об этой трогательной, на мой взгляд, примечательной истории.
И вот такого события долго ждать не пришлось. Событие или «примета», по которой нас многие бы узнали, кто жил в то время с нами в нашем военном городке, а может быть и те, кто был там уже позже нас. Может быть и те, кто позже жил именно в нашем доме, который находился недалеко от бывшей проходной, кажется, он вообще был первым…
Наш Борька
…Как-то семьями отдыхали на природе в лесу (это часто происходило на выходные). И вот однажды, при очередной такой прогулки мама и обнаружила около совсем маленького деревца, то ли олененка, то ли косулю, он был совсем маленький, совершенно один. Трогательно лежал, свернувшись калачиком вокруг тоненького ствола, и не убегал. Скорее всего, он еще не мог ходить. Его мамы мы рядом не увидели, а, возможно, она и была рядом, но боялась к нам подойти. Ждали, ждали, но никто не появился, и тогда мама принесла его домой. Она не могла его там оставить вот так совершенно одного, такого маленького и беспомощного. Завернув в плащ, мы спокойно донесли его до окраины гарнизона. А когда стали уже подходить ближе, он стал пугаться и вырываться. Мы пытались его успокоить, и все закончилось благополучно. Наконец принесли его домой. Первым делом его надо было накормить. Мама стала варить ему жидкую кашу и потом перелила ее в маленькую бутылочку с соской. Каково же было наше удивление и восторг, когда мы увидели, с какой жадностью он схватил соску и начал быстро сосать…. Скоро в бутылочке ничего не осталось, надо было наливать новую порцию…
Он мог стоять, но его длинные ножки еще дрожали. Он был еще очень слабенький, но такой красивый. Его точеная мордочка вызывала восхищение. А какие прекрасные глазки-бусинки! Он начал к нам быстро привыкать. Мы назвали его Борькой, и он почти сразу стал отзываться…. Вот такое удивительное создание появилось в нашем доме - нежное, гордое, трепетное… Мы его любили, и он отвечал нам тем же….
Жил он и дома и в садике перед домом. Когда мы выпускали его в наш палисадник, сбегались все ребята гарнизона, висели на заборе, пытаясь его достать, погладить или накормить. Приходили и взрослые - смотрели, любовались им.
Потом, когда он подрос, начал бегать по всему гарнизону. А когда однажды солдаты пытались его поймать, им сказали, что этот олененок или косуля наш. И они успокоились. Очень часто, вот так мы бегали вместе по улице и он как, «золотая антилопа», звонко отстукивал на асфальте эту приятную для слуха музыку. Этот звонкий стук его копытцев до сих пор стоит у меня в ушах и тревожит меня, когда я об этом вспоминаю.
Он очень привязался к нам, отзывался сразу на свое имя. Бывало мама выйдет на крыльцо и зовет: «Борька…Борька…! Он бросает свои игры с нами и несется на всех парусах к родному крылечку, зная, что мама ему приготовила нечто вкусненькое.
Я не помню, сколько это продолжалось, может быть, год, может быть меньше, но пришел приказ возвращаться в Советский Союз. И мы стали собираться. Перед нами сразу возникла проблема. Что делать с нашим любимцем? С нашим малышом, с нашим Борькой? Знаю только, что родители поехали куда-то в город договариваться, чтобы пристроить Борьку. Благо в Финове или в Эберсвальде, а возможно в Берлине был зоопарк. Договорились. И вот настал день, когда надо было расстаться с нашим любимцем. Вот и сейчас пишу, и слезы предательски капают из глаз, расставание было болезненным. Думаю не только для нас, но и для него…
Помню, к нашему дому подъехала машина. Это был, кажется, «Мерседес». Красивая, черная машина с задним стеклом. Помню, как мама застелила площадку в машине на заднем сиденье моим голубым плащом от дождя. Его хорошо было видно в заднее окошечко. Потом вынесли нашего Борьку и посадили на этот плащ. Он совсем не мог понять, что происходит, но особо не пугался. Уже привык к людям и ко всему тому, что происходит. Я стояла около машины и видела его в окошко. Его славная мордашка смотрела на меня, а в глазах было непонимание, что все-таки происходит…. И только когда машина тронулась, он забеспокоился, заметался…
…И долго потом я плакала…. И стоят до сих пор перед моими глазами его удивленные, печальные глазки – бусинки. А машина медленно удалялась от нашего дома навстречу новой жизни нашего питомца….
Думаю, жизнь его сложилась хорошо. Мне хочется верить в это. Мы отдали его в немецкий зоопарк, где любят животных и ухаживают за ними. Я думаю, он не долго сердился на нас, а потом и совсем про нас забыл. Жизнь продолжалась, он вырос, окреп. Возможно он оставил после себя целое поколение, которое до сих пор живет в зоопарке и не знает о судьбе своего пра-…пра-… прадеда. А вот мы его помним. Сколько радости он нам принес….
Такое невозможно забыть….
А наше пребывание в городе Финове все продолжалось…
Универмаг
Однажды летом, мне уже было лет шесть, семь, мы с мамой пошли в город, но новой дорогой. Дело в том, что до этого времени проходная, через которую мы выходили в город, была рядом с нашим домом в нескольких десятков метров. Было очень удобно. Ну а потом вышел приказ, и наш пост закрыли, подробностей я, конечно, не знаю. Там же, рядом с постом располагался небольшой магазин Универмаг. Он остался и продолжал работать. Помню наше с отцом посещение этого магазина. Я очень любила бывать там. Мы подошли к прилавку игрушек, там сидели и стояли очень красивые куклы в красивых воздушных платьях. И помню, как отец мне говорит, что они с мамой купили меня в этом магазине, и что я сидела на самой верхней полке и была самая красивая…. И я этому радовалась и удивлялась, верила и не верила.
Еще в этом магазине продавался очень вкусный темный хлеб, он по форме напоминал наш нарезной батон, но нарезки не было. Он был очень плотный, вкусный и никогда не крошился, когда его резали. А какие были конфеты! На палочке! Запомнились именно на палочке. Еще запомнились маленькие конфеты, которые находились в небольшом стеклянном сосуде, или футляре. Не знаю уже как назвать это произведение. Это были крошечные горошинки совершенно разных цветов. Они меня тогда очень радовали…. Еще мы покупали небольшие стеклянные шарики и играли в очень, для нас, интересную игру. У каждого было определенное количество этих шариков. В земле выкапывалась небольшая ямка, мы становились чуть поодаль и старались, каждый по очереди попасть в эту лунку шариком. Было очень интересно, тем более, что эти стеклянные шарики были разных цветов и с замысловатыми узорами. Это нас очень привлекало.
Еще очень помню удобные зеленые бутылочки, или из-под пива, или из-под ситро. Они были интересны тем, что имели на себе пробку, которая держалась на бутылке с помощью металлической дужки, и естественно никогда не терялась, ее можно было очень плотно и хорошо закрыть, пробка была резиновой, вернее не совсем резиновой. Вот такая одна бутылочка приехала с нами в Союз и долго еще радовала нас своим присутствием…. В Советском Союзе таких бутылочек тогда не было.
По вечерам мы часто собирались с девочками и мальчиками около Универмага, рассаживались. Не знаю точно, на чем мы сидели, но сидели и начинали рассказывать разные истории, Мы сильно фантазировали, что-то придумывали. Самое главное, надо было рассказать самую страшную историю, выдумать такое….
Иногда получалось, и все с упоением слушали очередного рассказчика. Почему страшные истории, я не знаю. Возможно, всем так хотелось…. Но нам тогда казалось что эти истории самые, самые…. И нам было интересно… и страшно….
Госпиталь
Из детских игр была еще игра в ножички. Каждый уважающий себя мальчик имел такой ножичек. Выше я уже упоминала об этом. В нее играли в основном мальчики, но я помню, что я тоже играла. Надо было на земле начертить круг средних размеров, и каждый по очереди бросал этот нож, он втыкался в землю. А потом надо было отчертить часть круга от того места, куда он вошел. И чем больше удавалось отчертить, тот и выигрывал. Вот в такие мы играли игры. Было очень здорово и интересно…
Так вот, пошли мы с мамой в город. Шла я спокойно, не очень быстро, на мне было красивое воздушное салатного цвета платьице (оно мне очень нравилось), я радовалась, что мы идем в город, и вдруг… у меня сильно заболело и закололо в боку. Как потом выяснилось – я серьезно заболела. И меня такую маленькую, несчастную повезли в госпиталь. Наверно он находился в Эберсвальде. И я пролежала там целый месяц, глотала какую-то ужасную трубку, лежала на боку и чувствовала себя от этого очень плохо. И меня долго еще лечили. Родители приходили ко мне, проведывали. Сначала я скучала, потом появились новые друзья по палате. И однажды мы так сильно расшумелись и разбросались подушками, что у меня поднялась снова температура, и я еще долго лежала в этом госпитале.
Ну а потом я выздоровела и вернулась домой.
Дом офицеров
Еще помню, в нашем гарнизоне был Дом офицеров, там нам показывали детские фильмы. Особенно мне запомнился один фильм. Это «Заколдованный мальчик». Изумительный, красочный, необыкновенный мультипликационный фильм. Этот фильм я до сих пор смотрю с каким-то особенным упоением. А перед началом каждого фильма, был звонок, но не такой как обычно, а другой, что-то вроде «Баммм…. Паммм… Баммм…» и так несколько раз. И мы знали, что сейчас уже совсем скоро произойдет чудо, экран оживет и тогда….. Все замирали с началом этих звуков и впивались своими глазками в экран…
Были и другие любимые мультфильмы: про веселый Карандаш, который рисовал сам, сначала мышку, потом кошечку… Удивительный мультик. У нас потом и диафильм был дома такой. Еще мне очень нравился «Снеговик-почтовик», тоже что-то необыкновенное…. Нравилась сказка «Звездный мальчик», так, кажется, назывался этот фильм. Я его видела еще раз, будучи уже взрослой. Но только раз. Почему-то его не показывают по телевизору. Это все я смотрела именно в Финове. Нам привозили фильмы из Союза. Это было радостное событие для нас…
А сейчас таких фильмов и нет, наверно и не будет…. Нельзя повторить такой шедевр…, для этого нужно родиться в то время, пережить то время, понять всю его суть. Думаю, эти фильмы никогда не исчезнут с экрана. Пройдет десять… сто … двести лет, а они вечно будут молодыми. С любовью и трепетом будут смотреть их новые поколения и детей и взрослых, потому что, чтобы не случилось, а человеческие ценности еще никто не отменял. Они были, есть и будут всегда…
Еще в нашем Доме офицеров проходили праздники, разыгрывались лотереи. Кажется, я даже один раз выступала там, а может быть в школе, я не помню. Помню только, мама мне сшила красивый костюм «Березка». Пышный сарафанчик в мелкий цветочек и такую же косыночку. Очень здорово получилось, и я выступала, гордо гарцуя по сцене…. А мама однажды выиграла очень большой на двенадцать персон столовый сервиз. Очень красивый. Он до сих пор у нас есть, кое-что уже разбилось, но все равно мы его иногда используем на праздники. А мне подарили белочку или красную шапочку с серым волком, фигурки из фарфора. Вот такая память осталась.
Отец тоже часто бывал в Доме офицеров, они, офицеры, собирались там, и играли в бильярд. Тогда бильярд пользовался большим успехом среди офицерского состава. Думаю, это все было немецкое, просто осталось там после войны, вот офицеры и научились играть в бильярд. Ну, а точно, как на самом деле было, я не знаю. Отец никогда не рассказывал про это. Мама только ворчала иногда, что отец опять уходит играть…. Но он уходил туда и играл. После тяжелого дня, после ночных полетов, конечно, ему надо было снять напряжение.
В первый раз в первый класс
Наконец наступил момент, и я пошла в первый класс в первый раз. Сказать, что я очень запомнила этот трогательный момент первого посещения школы, я не могу.
Школа находилась довольно далеко, а может быть и близко, а мне казалось, что далеко. Надо было пройти через небольшой лес, поле, возможно, была и железная дорога, я не помню. Не буду это описывать. Около школы был небольшой двор. И здесь же были разбиты небольшие грядки, на которых мы, ученики пытались что-то высадить. И что-то там всходило, кажется, лук. Номер школы я тоже не помню. Но она была начальной, потому что братишка в пятом классе уже учился в Эберсвальде.
Почему-то не сохранилось ни одной фотографии того времени, тех мгновений.
Запомнила только, что перед этим мама меня готовила к школе, мы читали с ней букварь. Букварь был красочный. Большие буквы производили на меня впечатление. «МАМА МЫЛА РАМУ» - разве такое можно забыть!? Я быстро научилась читать, считать, в классе хорошо училась, и закончила год на одни пятерки. Однажды учительнице надо было выйти, и она оставила меня вместо себя. Так она сказала. Я была очень горда этим, следила за порядком и дисциплиной.
Еще помню, что класс был очень светлый. Наверно была весна, в окно светило яркое солнце и его лучики играли на наших партах. А вот детей было не так уж много.
Начинали мы писать карандашами в тетрадках в «линейку», вырабатывали почерк. Сейчас нет такой науки, а жаль, очень жаль…
Вот и все мои воспоминания о школе.
Ангар
Еще около нашего дома, недалеко, находился большой ангар. Может быть, склад с оружием, может быть, сама техника там стояла, когда-то. Я не знаю, но теперь он пустовал, и мы часто бегали туда и смотрели на такое огромное полукруглое чудо. Голоса в нем раздавались очень гулко, и стоял, какой то специфический запах, который, кажется, я помню и сейчас, но вот определить, что это был за запах, не могу. Мы там играли, пытались даже что- то найти в песке и пыли, которые были там в избытке.
Наступил момент, и этот ангар стал заполняться какими-то ящиками, их было много. Ящики большие, доски еще пахли свежестью, и этот неповторимый запах ангара стал постепенно улетучиваться и появился новый, смешанный. Потом я только узнала, что в этих ящика была наша мебель, которую отец заказывал у немецких умельцев, и которую мы привезли с собой в Союз. И пока мы не получили квартиру, она находилась на вокзале и ожидала, когда мы ее оттуда заберем. На это ушло несколько месяцев…
А вот напротив нашего дома был полуразрушенный дом, по которому мы тоже любили лазить. Дом, еще остался со времен войны, его никто не трогал. Стоял сам по себе и стоял на радость нам. А что там было, кто там жил и что случилось с этим домом, мы конечно не знали. Мы просто часто посещали его, лазили по все закоулкам, выискивая, что нибудь интересное для себя. И больше нас ничего не волновало тогда…. Мы были детьми…, мы не видели войны…, мы родились после войны…
Очень часто приходилось слышать песни солдат. Когда они шли строем, всегда пели, и я запомнила одну из них:
Забота у нас простая, забота наша такая,
Жила бы страна родная и нету других забот.
И снег, и ветер, синих звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет…
Очень уж она мне нравилась, и я часто ее напевала сама, играя, или что нибудь делая. Я была маленькая, но она производила на меня такое сильное впечатление! И солдаты, идущие строем и поющие эту песню… тоже! Даже когда мы возвратились в Союз, еще очень долго напевала эту мелодию и многие другие, которые слышала от мамы…
А она часто пела, часто. Чтобы она не делала, она всегда мурлыкала какую-нибудь очень красивую мелодию или слова, мне это очень нравилось. Песни были задушевные, красивые, мелодичные…
А вот отца я видела редко. Он все время был на службе, летал. Были и ночные полеты, когда мама не спала всю ночь и все время говорила: « Ни пуха, ни пера, …ни пуха, ни пера…». И ждала, все время ждала,…. ждала…
Помню только, как часто отец в детстве носил меня на плечах, я удобно усаживалась на них, и мне все было хорошо видно сверху…
Возвращение
Ну а потом наступил день нашего окончательного отъезда из Финова, из нашей Германии, где прошло наше раннее детство, и где осталась частичка нашего сердца.
Сейчас, по прошествии стольких лет, особо остро ощущаешь боль, тревогу и… желание вернуться….
Как мы уезжали из Финова, когда, помню очень смутно, скорее всего, летом 1960года. Закончился очередной учебный год. Служба отца в Германии подходила к концу, и мы стали собираться в дальнюю дорогу.
Путь наш был долгий и интересный для нас и, думаю, не очень интересный для наших родителей, потому что вся нагрузка за переезды ложилась на них, а мы беспечно отдыхали и радовались каждому новому дню…
Запомнила только ночные вокзалы и поезда, и стук колес под который я сладко засыпала и неслась навстречу новой жизни….
Желание поехать туда очень велико, хотя говорят, никогда не возвращайтесь туда, где вам однажды было очень хорошо. Может быть. Не знаю. Я не знаю, как бы я себя чувствовала, увидев свои родные детские места, но я точно знаю, что городок этот еще существует. Думаю, что и домик сохранился, сердце мое мне подсказывает, есть он там, на том же месте стоит…
В Вернойхене, где мы были до переезда в Финов, военный городок сохранился и наша улица и наш дом, только живут там сейчас другие люди… и другие дети бегают по нашей улице…
Но останутся наши теплые воспоминания, наше детство, наша жизнь и никто не отберет это у нас, и не проедет бульдозером по нашим душам и не разрушит тот фундамент, на котором мы сейчас стоим. Раз это нам нужно, значит, так тому и быть. Кто знает, если бы ЭТОГО у нас не было, и жизнь бы сложилась иначе. И другие мы были.
А сейчас… все наше с нами, с нами и останется…
Отредактировано Svetlana (2012-01-14 09:03:41)
