Ну, да и что, и зачем, цель!? Стала самой крупной в мире в чём-в измерениях на карте лаптем?

Отредактировано Пётр Девятайкин (2021-04-25 21:56:25)

Александр, не понимаю: Гречко, что завещание оставил развивать землячество в армии? А Машеров здесь каким боком?

Сегодня у меня знаменательный день, день моего Дембеля! 16 апреля 1979 года закончилась моя служба в ГСВГ. С тех пор каждую весну с самого раннего утра этого дня память вновь забрасывает меня в раннее апрельское утро моей молодости, и я оказываюсь на далекой немецкой земле. Эти события накрепко засели во мне, их не сгладили ни воспоминания о прежней детской поре, ни последующие этапы взрослой жизни. Вот и сегодня я вновь там в моём армейском последнем дне...                                                             Весь день ходили по городку, прощаясь со всеми, ставшими за пару лет родными, местами. Обнимались с ребятами из соседних казарм, присаживались в курилках...мысленно были уже там дома, а душой таки прикипели к этому месту. И не зря сказал мудрый Массалитин: "Что ж вы так все рветесь-то домой? Поверьте на слово, это ваши самые лучшие годы в вашей жизни. Вы их будете вспоминать ВСЕГДА  и только добрым словом. Всё плохое забудется, а вот память об армии останется навсегда." Прав оказался майор...
Вечером в части вдруг появился Годунов...Или он приехал на предмет пьянки проверить нас? Но сам был не совсем в потребном виде. Мы сидели при параде после ужина в курилке, когда лихо заложив разворот, рядом на площадке перед санчастью остановился командирский "газон". Дверь распахнулась, и перед нами буквально вывалился наш бравый командир, в лихо заломленной по дембельски фуражке с высокой тульей. Мы дружно встали в приветствии, а майор зашел в курилку, сунув на ходу сигарету в рот, кивнул мне крайнему, мол, дай прикурить. Я чиркнул  новенькой дембельской газовой зажигалкой, купленной недавно у поляка за червонец. Взглянув на это блестящее чудо, командир одобрительно кивнул и впервые за время нашего знакомства обратился ко мне по имени:"Ну, что, Серёга, готовы к отъезду?  Остаться не надумал никто? Нужны такие тут в армии..." Мне как-то стало даже смешно, ведь каких-то три месяца назад он готов был посадить меня в тюрьму. А тут вдруг такие нежности и сантименты...Усевшись рядом на лавку, командир заговорил с нами впервые на равных, как мужик с мужиками. Поблагодарил за службу, и улыбнулся как-то очень невесело. И было это так неофициально, так искренне и по-человечьи, что стало его немного жаль. Ведь он отпускал очередных своих "детей" в жизнь. И все обиды на этого человека прошли как-то сразу сами собой. Официальное прощание перед строем с обниманиями и напутствиями предстояло завтра утром, а пока я был очень благодарен ему, что сумел найти в себе чисто человеческое начало и приехать сегодня вечером сюда в курилку...
Всю ночь не спали, проболтав с ребятами о житухе. Я никак не мог представить, что это последняя моя ночь на этой кровати, в этой комнате, в этом доме, в этом городе, в этой стране...Уже завтра я буду дышать родным советским воздухом...
Поднялся задолго до подъёма, умылся, вырядился и пошел прощаться в последний раз по городку...Весенняя прохлада раннего утра пробирала сквозь китель и рубашку. но я старался не обращать внимания на это. Медленно шел, оглядывая до боли знакомое и родное. Эти старые довоенные казармы, выкрашенные в светло желтый цвет, эту старую брусчатку на дороге. Сколько тысяч ног топтало её за эти годы? И мои там тоже приняли участие. Целых два года и ходил по этим отполированным булыжникам. И сейчас вот иду в самый последний раз...Я смотрел на высоченные вековые сосны вокруг казарм. старые развесистые платаны и березы. Вот и плац...Здесь начинали мы постигать строевое дело под чутким руководством Лехи Карпенко два года назад. Здесь же я уже учил тому же самому молодых пацанов полгода назад прошлой осенью... За плацем виден автопарк. Я иду к воротам КПП, останавливаюсь перед часовым. Тот с пониманием  глядит на меня и отходит в сторону, давая возможность мне проститься.
     Вот и клуб полка связи...Помню, как сюда еще молодым бегал за "фильмом". Киноустановка у нас была своя на мансарде, механик тоже свой, а фильм брали по частям или в клубе полка, или в батальоне обслуги рядом. Вот так и бегал кто-то из молодых за очередной частью. относя назад просмотренную уже. Здесь же в клубе в марте голосовали на первых в моей жизни выборах в Верховный Совет. Сразу вспомнился ранний подъем в 4 часа утра и бег строем сюда в Клуб. чтобы быть первыми. Но тут уже были еще дурнее нас, которые с двух часов стояли на холоде...
    За клубом наш знаменитый бассейн с лебедями. Много легенд ходило во все времена про этот водоем, мол затоплен там танковый тоннель до самого Берлина, чуть ли не в кабинет самого Гитлера. А за бассейном Спортзал полка и спортгородок рядом. дальше большой земляной плац, на котором постоянно стояли дежурные экипажи связи с растянутыми антеннами. Справа такой родной дощатый зеленый забор, отгораживающий нас от ДОСов и школы. Дошел до КПП, через который мы проезжали по возвращении из рейса. Завидя меня в дембельском блеске, старший понимающе кивнул и пропустил. Слева был стадион, на котором мы гоняли мяч еще в карантине... Я вышел на офицерские пятиэтажки, в средней жил майор Кострыкин Владимир Максимович. Прошлым летом я взмолился, зайдя к нему в соседний кабинет в штабе: "Товарищ майор! Ну сжальтесь, дайте возможность посмотреть финал  ЧМ-1978."  И он таки сжалился, пригласил к себе домой на просмотр финального матча Аргентина-Голландия.
     А вот и магазин наш "стекляшка". Сколько бегали сюда за продуктами! Как любили мы вместо обеда взять тут бутылку холодного молока и большой нарезной батон, очень похожий на нашу халу за 22 коп. Вот такая еда заменяла нам полноценный наш обед в столовой. А уж если еще к молоку и кусочек "Охотничьей" колбаски по 6.90 марок, то можно и на ужин не ходить.
     Вторую половину занимал промтоварный магазин. И тут мы были частыми гостями. Сколько дембельских вещей было тут куплено!  Девчата-продавцы уже знали нас в лицо и встречали, как родных, интимно шепча: "А есть то-то..." или "На неделе подвезут это самое..." Помнится, как прошлой зимой Родиончик взял тут себе джинсы "Flower" всего за 50 марок. Я тут же полетел и взял себе такие же...
А вот и родной мой узел. С этим местом связано больше всего воспоминаний, тут и прошла большая часть моего воинского времени. Школа напротив...Вспомнился сразу случай с баней этой зимой.
     Как-то перед Новым годом шеф попросил выйти  в воскресенье поработать на узле с документами. Конец года, отчет… он один зашивался. Разве мог я отказать? Пока сидел в кабинете, отстукивая на машинке лист за листом, Сусла "истопил" баньку в подвале. недавно осенью по инициативе прапорщика Федорова, его же усилиями, в нашем подвале рядом с душем появилась сауна. Вот Дмитрич и решил попариться этим делом сегодня. Пригласил и меня. когда банька была готова. Я никогда прежде не парился, поэтому с дуру ума залез на верхний полок. Шеф постоянно забегал в парную и вылетал под холодный душ, а я, как тюлень, валялся на деревянном настиле.
Вдоволь напарившись, оделся и поднялся к себе в кабинет. Сел за стол, но вдруг почувствовал комок под горлом, грудь сжало...Вскочил, дернул ворот куртки и сунул голову в открытое окно, жадно хватая морозный воздух. В помутневшем сознании мелькнула здравая мысль, мол, надо же в подвал идти, там же шеф...При памяти дошел лишь до двери и потух...Очнулся на полу, кто-то меня тормошил за плечо и бил по щекам. Открыл глаза и увидел лужу крови на полу. Надо мной склонился какой-то мужик в гражданке: "Живой?" Сознание нехотя возвращалось в гудящую голову. Я на ватных ногах пошел в туалет умыться. В зеркало увидел свой разбитый нос: "Так вот откуда кровь на полу!" Просто, падая, я ударился носом о косяк. А мужик тот был директором нашей школы. Он чисто случайно увидел меня в раскрытом окне, жадно хватающем, как рыба, воздух. Понял, что не совсем тут ладно, вот и кинулся на узел, благо дверь была открыта. Я было взялся притереть кровь на полу, но нагнуться даже не смог. Он выхватил тряпку из моих рук и ловко притер пол. Потом побежал вниз в подвал за шефом. Тут же прилетел испуганный насмерть Дмитрич в одних трусах, и оценил обстановку здраво: "Перегрелся в бане!" Он протянул деньги директору, и тот быстренько сбегал в магазин. Вернулся скоро с парой бутылок чешского пива "Сardinal", одну шеф протянул мне. Я сидел на стуле за своим столом и жадно тянул живительную влагу из горла, чувствуя, как организм начинает оживать, как силы возвращаются и молодость берет своё...С тех пор не терплю баню, не моё это. А директора, своего спасителя, вспоминаю всегда теплым словом.
     Все это пронеслось в голове при виде двери узла, сейчас закрытой и опечатанной. Завернул за угол, и взор упал на командирское окно...тут же вспомнился недавний случай со спиртом. Вот и мое окно... Целый год я выглядывал в него на школьниц, за ним родной мой кабинет...
     Офицерская столовая...С торца раздатка...Частенько приходилось бегать сюда за пайком для шефа или еще кого из наших офицеров. Потом всегда обламывалось что-то вкусненькое оттуда.
     Справа офицерские дома или ДОСы (дом офицерского состава). Здесь и наши жили, и земляк Витька Касапова, наш основной поставщик зеленого змея.
    Было тяжело смотреть на все это, огромный ком подступил, как тогда после бани. Слезы сами собой наворачивались на глаза, и назойливая мысль, что ЭТО ВСЕ ВИЖУ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ,  сверлила мозг с завидной садистской назойливостью. До меня лишь сейчас стало доходить, что всё, больше этого ничего не будет! Эта страница жизни прочитана и перевернута. Я тряхнул головой, отгоняя тоску, и пошел дальше через КПП. Тут тоже пропустили без вопросов. У нас всегда был свободный выход за КПП по спискам. За два года караульные знали нас уже в лицо, поэтому даже не требовали документы. Сейчас и тем более, все понимали, что человек идет прощаться со своей армейской юностью в сапогах. Поэтому все вопросы излишне и неуместны совсем...
   За деревянным сплошным зеленым забором штаб армии. Вспомнился забавный случай...Еще полтора года назад, когда меня только поставили командиром отделения, вел на узел утром строй. Как раз на этом месте открылась калитка в заборе, и оттуда вышла группа офицеров. Впереди шел высокий военный в какой-то странной форме. Шинель была светлее, петлицы чем-то отличались от остальных. И тут до меня дошло, что это же генерал! А его сопровождали три полковника. Ситуация из ряда вон! Что делать, они шли прямо нам навстречу по дороге. Пришлось вспомнить Устав строевой службы, взять себя в руки, и, поравнявшись с высоким начальством, громко рявкнуть: "Отделееение! Смирнааа! Равнение на лево! Все шестнадцать человек ударили по брусчатке строевым шагом,  повернув головы в сторону начальников. Я тоже печатал шаг, прижав левую руку, а правой отдавал честь. Генерал одобрительно посмотрел на наш строй, скомандовал :"Вольнооо!" - и спросил: "Что за часть?" Я продублировал его команду и ответил: "Почтобаза, товарищ генерал!" Они шли уже в сторону штаба полка связи, а мы в обратную сторону ...Дежурный по КПП прапорщик лыбился нам: "Вот это очей гребанули! Готовь еще лычку, ефрейтор."
     А вот и спортгородок. Сколько же рук полировали эти снаряды, эту перекладину, брусья, коняку...А наша проклятая лестница, которая в карантине выпивает у всех остатки крови. Но потом уже любой может запросто на руках пройти её. Вот и сейчас я прошелся между снарядов, погладил клня, через которого прыгал миллион раз за эти два года. Подпрыгнул на перекладину и подтянулся пару раз. Тесная парадка не способствовала таким упражнениям, да я и не пытался ставить рекорды. Все они давно были поставлены и не раз. Просто я прощался с дорогими мне предметами, ставшими родными, что ощущалось только сейчас. Больше никогда я не приду сюда утром на зарядку. Да и последние пол года прибегал сюда позаниматься  просто так для себя, поддерживая форму.
     Вот и столовая наша впереди, а справа казарма...Сколько раз водил я нашу роту строем в эту столовую! И с песней, и молча, и строевым, и вразвалку, разболтанным шагом. А справа от входа в столовую дверь чайной. Как пировали мы в этом злачном заведении! При любом удобном случае и наличие денег бежали сюда за цивильной едой и хорошими сигаретами. Постояв у столовой, поплелся в нашу курилку. Сел, закурил сигарету из открытой "дембельской" пачки "Космос" и вновь погрузился в воспоминания...
На память пришло, как нас привезли сюда два года назад. Вот тут перед санчастью построили и разрешили присесть перекурить в этой самой курилке. А ведь было будто вчера...Где эти два года? Когда пролетели? Я курил и молча удивлялся этому. И совсем не знал еще, что дальше остальные мои годы полетят с еще большей скоростью, мелькая, словно калейдоскоп, очередными новогодними праздниками...
В роте уже дали команду "Подъем". Городок стал оживать топотом многочисленных сапог и криком голосов. На улицу вываливали бойцы с обнаженным торсом на зарядку. Я смотрел на них, не совсем еще осознав, что мне это уже не надо. На поверхности сознания еще была крамольная мыслишка, что это я скрываюсь тут от нового старшины, который со мной еще не знаком лично.  Это были воспоминания годичной давности, когда Шафеич только пришел к нам старшиной...
Я докурил и пошел наверх. Впереди предстояло самое печальное, прощание с ребятами. В каптерке старшина уже хлопотал с нашими сухпаями. На дорогу положено было по одному пайку. Я покидал в старый списанный вещмешок такую любимую и такую надоевшую за два года перловку с мясом, рисовую кашу с мясом,  печеночный паштет... А Валек еще от себя дал по банке "Завтрак туриста". Нет, не тот, что был в наших магазинах по 33 копейки. Это было галимое мясо, залитое студнем  холодца сверху. Сайку хлеба на двоих в довесок. Чемоданы наши в принципе никто не стал проверять. Шафеич заглянул в мой, для порядка приподнял лежащие сверху ЛевисА и опустил крышку: "Дай бог, чтобы и на аэродроме нормальные проверяющие попались". Мы тоже желали себе того же, потому как предыдущий осенний дембель ободрали, как липок в Темплине перед отлетом. Раздалась команда строится на развод. Мы тоже заняли свои привычные места  в строю. Командир поприветствовал, мы рявкнули взаимностью. Нас троих вывели из строя, и началась процедура прощания. Дважды я уже провожал дембелей, одних не довелось год назад, губарь не отпустил... Но тогда я был по другую сторону, я был в строю и ПРОВОЖАЛ. Да, было горько и обидно расставаться с уезжавшими, конечно завидно и досадно...Но вот теперь я сам в роли отъезжающего, иду вдоль строя и крепко жму руку каждому, рукопожатие переходит в объятия...Никто уже не скрывает своих  слез, предательски выдающих тоску разлуки. И так через весь строй. Потом уже с отцами-командирами прощаемся.
Мишка Варакин на баяне рванул громко марш "Прощание Славянки", да так лихо, что жалобно захрипели старенькие меха. Мы поспешно подхватили свои баулы и полетели вниз. На улице также гремела Славянка, на плацу прощались с полковыми дембелями. Оркестр молотил  в литавры и барабаны, трубачи старательно раздували щеки, выводя желанную каждому дембелю мелодию.
   У соседнего подъезда нас ждала машина ГАЗ-66, закрытая тентом. Я пошел к ней с мыслью, что всё в природе неотвратимо и повторяется. Вот привезли нас сюда два года назад именно на этой машине как раз к этому подъезду. И уезжать придется тоже с этого же места на этой же машине. Правда, водила другой. Подошли к кабине, глянуть, кто нас повезет. Водила был нормальный, призывом младше, старшим ехал маленький прапорщик из радиомастерских. Тут и Вовка Кокаровцев нарисовался с пухлым чемоданом. По команде стали чинно рассаживаться в кузове. Всего набралось человек пятнадцать. Ну вот и всё, прощай Эберсвальде! Машина тронулась, мы махали руками вслед провожающим...А потом выехали за КПП и по знакомой дороге поехали мимо штаба армии,  мимо почты, Дома офицеров, рядом кафе "Дружба", где меня когда-то пропил Босс лейтенанту Кальсину... И въехали в город. Всё! Последние минуты, последний заезд по ставшему родным городу Эберсвальде. Все жадно ловили глазами каждый дом, каждый автомобиль, каждый столб. На повороте обогнали троллейбус. Да-да, самый настоящий троллейбус. Это был единственный в ГДР город с троллейбусным сообщением. Но вот и он скрылся из виду... Наш автомобиль свернул в сторону автобата, где формировали колонну в Темплин.
  В Темплин прибыли уже к обеду. Прошло два года, а все тот же аэродром, те же самые палатки в сосновом лесу. Только мы уже не те салажата, а благородные дембеля, отдавшие свой долг сполна.
    Есть не хотелось, но ради порядка уселись поковырять кашу в банке. Я взял свою неизменную  мельхиоровую ложку, на которой было нацарапано когда-то иглой: Ищи, сука, мясо!" Полтора года эта ложка была везде со мной и кормила исправно меня. Вот и сейчас я загребал из банки перловки на носик и лениво пережевывал...Таможню тут уже прошли. Все наши молитвы дошли до адресата, шмон был очень поверхностный, практически никакой. Вот тут все мы очень затужили, что многое побоялись взять, оставив ТАМ. Правда предстояла еще одна проверка в Москве, но исходя из опыта предыдущих лет, там была вообще полная профанация и чисто формальность на уровне :"Оружие, наркотики, порнография есть? Нет? Ну тогда проходи!" Хотя очко тоже поигрывало, инстинктивно сжимаясь  перед предстоящим.
   По взлетке двигался пятнистый МИГ, готовый с короткого разбега прыгнуть ввысь. А нам ждать СВОЙ самолет до ночи...
Наконец стемнело, кто-то крикнул: "Садится наш!" На взлетке действительно показался ИЛ-62. Из него выводили по трапу молодых, так же, как и нас два года назад. Я не успел помечтать о былом, раздалась команда строиться. Все кинулись с красивыми чемоданами в строй, и пошли навстречу ИХ колонне. И вот, поравнявшись, сразу несколько наших глоток рявкнули: "Вешайтесь, салабоны! А мы ваших баб еб..ть полетели!" С их стороны было тихо,  не нашлось такого Надейкина, как у нас тогда. Стало ужасно жалко этих лысых пацанов в надвинутых на оттопыренные уши пилотках. Сколько же им еще тут торчать! И внезапно подумалось, а сколько мы тут торчали? Ну, разве долго? Пролетели,  как один миг два года...
    Поднимались неспешно по трапу, чинно рассаживались в просторном салоне. Красивая стюардесса объявила, что летим в Домодедово. Я тут же вспомнил, что молодой Романов из моего карантина как раз оттуда родом. Ну что ж? На Домодедово! Пристегнуть ремни!