Долго собирался написать про свой дембель, все мои воспоминания состоят из ярких «вспышек» памяти:
Прощальный ужин во взводе.
Прощания после смотра на полковом плацу.
Ночёвка в Мальвинкиле.
Взлёт и посадка в Киеве.
Дорога домой из Киева.

Вот, что получилось

Я увольнялся второй партией из полка 15 октября 1982 года вместе с Юрой Голицыным.  Во вторую партию мы рвались из-за того, что комбат уехал на "Щит 82" , м-р Калайда - Царствие ему небесное, обещал нас с Юриком отправить последней партией.  Я по старым связям за "чипок" через писаря со штаба, оформил дембель, пока комбат отсутствовал в батальоне. Ком. взвода прапорщик Маркитан не стал препятствовать, он был «старым-добрым» дядькой. Мне писал мой механик-водитель, что, когда приехал комбат, то долго «рвал и метал» злясь на то, что мы его обхитрили и улетели до его приезда, не ожидал он от нас такой прыти.
Так как мы с Юрой отправлялись первыми со взвода управления, то у нас был прощальный ужин (это была традиция, после вечерней поверки устраивалось прощание с накрытием столов для первой партии увольняемых). Посидели, повспоминали, пр-к Бондаренко принёс магнитофон, послушали музыку, которая была актуальна на тот момент в Союзе. Чувство было одновременно радостное и грустное. Радостное, что всё - "alles" служба кончилась, скоро буду дома, а грустно из-за того, что вот ещё несколько часов и я навряд ли увижу ребят, с которыми прослужил от 1,5 до 0,5 лет. Кто тогда мог подумать, что через 30 лет интернет и мобильная связь даст такие возможности.
Утром, было построение и прощание с полком (сначала конечно "шмон" и смотр дембелей). Ко мне после построения и перед посадкой в полковой автобус прибежали попрощаться мой мех.вод. Акоп Микаелян, Вова Попков и Калинчук. После этого я еле сдержал слёзы, комок к горлу. Обнялись ещё раз, попрощались и поехали на аэродром в Мальвинкель. Дорогу плохо помню, совсем не отложилось в памяти.
В Мальвинкиле нас разместили в палатках, сообщили, чтобы берегли чемоданы и в ночное время не шлялись по расположению, тем более по одному.
Там я встретил Саню Дябина со 2ТР (он на день раньше уволился с полка, у него, что то случилось с матерью в Душанбе и его отправили первой партией), он сказал, что никак не может попасть на рейс в Душанбе. Переночевали в палатках, предварительно положив чемоданы под голову.
Утром нас построили, посчитали и к обеду вывели на посадку, т.к. летели с Юрой лишь бы куда, только быстрее из ТБ, до возвращения комбата, вот и  рейс у нас был на Киев.
Плохо помню шмон перед посадкой и саму погрузку.
В самолёте пришил "годички" к кителю и по мелочи, пристегнул погоны на рубашку, зажим на галстук "DDR".
В Киеве, кажется в Борисполе (кто знает, там был в 80-е ещё какой то аэродром?) построили, погрузили в автобус и повезли на ж.д. вокзал.
Вот там у воинских касс была жесть, нас на Москву было уж очень много (система железных дорог радиальная и всем , кому надо восточнее Москвы, нужен билет именно в столицу.
В итоге один парнишка снял китель и рубашку, а мы его просто закинули наверх на толпу перед кассой с нашими предписаниями, помяли его конечно изрядно, но мы пытались растолкать и дать ему коридор на выход. Когда его с кучей билетов вытащили из толпы у кассы, радости не было предела. Тут же наш герой начал выкрикивать конечный пункт по предписанию и раздавать счастливчикам.
В этой суматохе я потерял Юру Голицына.
Поезд на Москву отправлялся вечером,  где то в 8 -9 часов. К этому времени мы уже затарились спиртным (со мной из нашего ТБ ехали ребята из 2ТР к сожалению забыл их имена), места у нас были с литерой «А», то есть сидячие. Набились мы в вагон, гражданский народ просто обалдел, одна женщина в нашем плацкарте, даже всплакнула: «за 45 суток купила билет и вот теперь придётся ехать  с перепившимися солдатами», а мы к этому времени были уже хорошо «на веселе».
В поезде пьянка, продолжилась, гражданские притихли и только женщины жалко подвывали.
Мы, конечно, ничего агрессивного и безобразного (как нам казалось) себе не позволяли, только громко разговаривали, смеялись, матерились и без конца шлялись из вагона в вагон. Проводница, через какое то время заперлась в своём купе и не выходила (сколько времени она там скрывалась не могу сказать, потому, что не помню).
Проснулся я на верхней полке без кителя и в одном ботинке, где шинель, фуражка, китель, ботинок, а самое главное чемодан - не помню. Тут снизу раздаётся старушечий голосок: «Ну, что милок, проснулся, живой?».
Внизу, напротив, на нижней полке сидит старушка, рядом с ней молодая деваха примерно моих лет и дедок возле окошка. Я начинаю соображать, что это не мой плацкарт, а возможно не мой вагон, в моём плацкарте не было деда с бабкой и девахи.  Меня обуял УЖАС!!!! Куда теперь я без документов в одном ботинке?!!!!  Видно это в одно мгновенье отразилось на моём лице, потому, что девка захихикала, а бабуля тут же меня успокоила, сказала, что все мои вещи под сиденьем, на котором они сидят.
У меня тут же отлегло от сердца, а словоохотливая бабка рассказала мне, что в районе Белгорода я вошёл с каким то дембелем в их вагон и громко доказывал своему спутнику, что мы проехали Москву и надо срочно выходить на первой же станции иначе,  этот поезд увезёт нас за Урал. Одет я был по полной форме, в шинеле, фуражке и с чемоданом. Единственные, кто понял, что в ближайшее время может с нами случиться это был дед, который сидел у окошка, он сказал: «Сынки, я тоже проехал Москву, но знаю одну станцию, на которой можно пересесть в электричку и приехать в Москву, что нужно срочно с ним выпить за знакомство, и лечь спать, потому, что до этой станции с супер электричкой до Москвы ещё долго ехать».  Мудрый дед попался, в наше время, думаю, таких сердобольных людей уже не осталось.  В итоге дедок достал самогон налил нам, мы через  какое то время дружно стали вырубаться, правда, перед полной отключкой я попытался совершить «подвиГ», решил забраться на верхнюю полку к девахе (учитывая, что места у нас были сидячие, я просто поражаюсь терпению и доброте этих людей). Меня затолкали на полку, девчонка перед этим оттуда слиняла. После меня раздели и сняли ботинок. Мой случайный попутчик вёл себя смирно (видно был в полном каматозе, поэтому и шёл со мной, куда его вели и слушал, то, что ему говорили),  улёгся на нижней полке, поспав там немного, он встал и куда то тихо ушёл.  Всё это мне рассказывала бабушка тихо и спокойно, девушка хихикала, старичок хмурился.  Ни чего из того, что они говорили, я не помнил вообще, у меня было такое впечатление, что это говорят о ком то другом. Не до, не после этого у меня не было такой амнезии, всё равно, что то оставалось в памяти обрывками, смутно, но оставалось,  а тут полный ноль, наверное воздух свободы и алкоголь никогда до этого не употреблявшийся в таком количестве, сыграл злую шутку с организмом и мозг просто стёр всё это из оперативной памяти. Или бабушка приукрасила, ведь это, до какого состояния нужно дойти, чтобы потеряться во времени и пространстве, совершенно утратить знания о географии. Ещё я узнал, что мои спасители, за две недели по блату достали билеты на два плацкарта в разных вагонах. В этом вагоне ехали дед с бабкой и две внучки (вторую - подростка отправили в другой вагон к родителям – нечего ей смотреть на такое безобразие), а их дочка с маленькими детьми и мужем ехали в другом. От стыда мне хотелось, побыстрее одеться и свалить из этого вагона. Быстро оделся и бормоча извинения и благодарности я попрощался с этими добрыми людьми и ушёл искать свой вагон (как оказалось я был через четыре вагона от своего сидячего места). На последок дедок спросил: «Может похмелишься?». Это предложение вызвало у меня приступ тошноты кстати, до сих пор сколько бы не выпил похмелья не бывает, так плохое общее состояние, а голова не болит. Очень громко ответив: «НЕТ СПАСИБО!!!», я быстро пошёл по проходу в конец состава(бабуля мне сказала откуда мы пришли ночью).
До сих пор мне стыдно перед этими людьми, которые пожертвовали своим комфортом и покоем ради двух мальчишек, которые могли найти на свою задницу переключатель и нажить себе проблемы вдалеке от дома, где их ждут матери и родные.
По мере приближения к своему вагону я видел одну и ту же картину: облеванные тамбура и хмурые рожи дембелей. Ситуация в вагонах поменялась, теперь гражданские вели себя весело и расковано, а солдатики были притихшие и притухшие. А чё веселиться алкоголь весь выпили, устали, спать хочется.
Я нашёл своих ребят о своих приключениях рассказывать не стал и их не спрашивал, как они ночь провели, судя по их помятым мордам, думаю, что весело. Проводница, как мегера металась по вагону и орала на нас, за тот срач и бедлам, который мы устроили в вагоне, от неё вяло отбрёхивались. Все к этому времени более, менее протрезвели и тихо стыдились своих поступков.
По мере приближения к Москве, наш «шинельный» народ  оживился, повеселел. Прибыли мы на Киевский вокзал, быстро вывалились на перрон и дружно потопали к метро, с удивлением я заметил, что некоторые, каким то загадочным образом успели тяпнуть  «огненной воды», начался опять ор, смех. Я своим ребятам сказал, чтобы не торопились (от других слышал, что нельзя резко и быстро выходить с вокзала в метро и на площадь, патрули не дремали, такая лакомая добыча ГСВГ- дембельнулся) . Узнать нас по разрисованным чемоданам и начёсанным шинелям, да ещё и задолго до основного потока дембелей из Союза было совсем не трудно. Короче, как в воду глядел, когда мы вышли к метро, некоторых из наших ребят уже окучивали патрули. Но, как то не очень активно, видно выхватывали одиночек или вырвавшихся вперёд  индивидуалистов. То есть поступили, мы правильно не вырывались вперёд и не отставали, всё по старой армейской привычке, которая была проверена временем и показала свою правильность.
Мы приехали на Курский, патрулей там не было, попрощались, ребята были из Владимирской области и им пришлось ждать своего поезда, а мои электрички через  Фрязево ходили часто.
Всю дорогу  я простоял в тамбуре (хотя мест в вагоне было полно), дома не был полгода (весной приезжал в отпуск), а как то всё казалось другим. Выйдя на свою платформу меня, кто то окликнул, напротив, на другой платформе стояла моя одноклассница Таня Кирюхина и махала мне рукой. Она крикнула мне: «Ну, что всё! Отслужил!» я ответил, что отслужил. Тут я окончательно понял, всё, действительно – ОТСЛУЖИЛ!!! Я ДОМА!!!
Потом на автобусе доехал до дома, встретил по дороге от остановки батю, он никак не ожидал меня так рано увидеть, меня ждали, но не так рано. Это было воскресенье, дома были все мои: мама, младший брат, крёстная и старшая двоюродная сестра. Накрыли стол, выпили, поговорили, потом я «сломался», сказались волнения последних суток.
Утром проснулся ровно в 06:00 и никак не мог понять, почему надо мной нет сетки верхней койки. Армия ещё не отпускала.
Через неделю поехал в техникум, продолжать прерванную учёбу. С ноября до начала декабря в нашу группу приходили дембельнувшиеся друзья – сокурсники, так, что не до учёбы нам было.

А я проснулся, и не как не мог понять, почему потолок так высоко... Мне нравился верхний ярус, в окно бил фонарь с плаца, и можно было читать.

Не знаю когда их отменили,но до 90 года они были точно,во всяком случае в ГДР и на дальнем востоке,при этом они еще и принимались с доплатой в кассах аэрофлота,а с дальнего востока выдавались на самолет.

А мой дембель , коллеги-гсвгшники, и соответственно дорога домой,  растянулись на пол-года. Но для исторической достоверности рассказа - небольшой экскурс в прошлое нашей доблестной СА, в частности о сроках нахождения в ней солдатиков. По 1967 год на срочную службу призывались в 19 лет и тянули лямку 3 года ( на флоте -4). Но вот наши престарелые правители решили если не себя - то хотя бы армию омолодить и облегчение молодежи дать. Хоть в этом чья-то мудрость проявилась. 12 октября 1967 года  приняли Закон СССР  о всеобщей воинской обязанности, где прописали, что с 1.01.1968 г. служить с 18 лет 2 года (морякам -3). Затем  еще через две недели появился Указ ПВС СССР о порядке выполнения этого закона и определено, что в мае-июне и в ноябре-декабре 1968 г. будут уволены те, кто призван в 1964-1965 годах. Но была в этом указе заложена большая "бяка". Право определять количество увольняемых и кого летом кого осенью надавалось командирам воиских частей. А ведь в те годы все призывались только осенью. Ежегодно только 3 сентября издавался приказ о демобилизации-мобилизации. Ни  на день раньше ни на день позже. Представляете как обрадовались этой норме отцы-командиры, какое поле деятельности им предоставлено для казней и помилований стариков-третьегодников. Короче - боевая и политическая подготовка среди старослужащих  была до отвращения резко улучшена. Даже среди залетчиков. И такое стремление понять и простить можно. Что такое дембель на пол-года раньше если за спиной 2,5 года службы?! И без отпуска. В то время отпуск можно было получить только по заверенной военкомом телеграмме о ЧП с родными (похорон,тяжкие болезни и т.п.) или за какие-то особые подвиги (поимка или расстрел диверсанта, подкыдывающего отраву на свинарнике) или близость с командиром не ниже комбата (не имею ввиду интимную). Ни я ни мои сослуживцы за всю службу в отпуске не были. А сколько запускалось всевозможных слухов, именуемых "парашами" по поводу того, как будут составляться списки и т.п.  А какими могучественными, знающими и таинственными почувствовали себя писари. И вот 20 апреля 1968 издан приказ МО №88 о демобилизации и призыве, как и предписывалось в указе. Я попадаю в первый список и должен быть уволен в третьей декаде мая. Замену я себе уже подготовил. Начштаба майор Пшеничный, ранее агитирующий меня остаться на курсах мл.лейтенантов  согласен, комбат подполковник Разроев тоже (фронтовик, со всеми настоящими офицерскими и человеческими качествами).  Форма подготовлена, сапоги выглажены, альбом разукрашен, чемодан каждый день переукладывется с трепетным предвкушением предстоящего возвращения в призабытую  иную  жизнь. 6 мая 1968 года должен идти пом.начкаром в последний (лучше бы я тогда сказал крайний) караул. В 18 часов на плацу выстроен весь суточный полковой наряд.Идет обычный  как всегда инструктаж. Вдруг завывает то ли сирена то ли  звонок, уже точно и не помню, тревоги. Заступающий дежурный в недоумении оглядывается кругом, затем посылает помощника в штаб узнать в чем дело. Но кто-то оттуда  уже бежит истошно кричит, чтобы все немедлено возвращались в свои подразделения т.к. это боевая тревога. В тот же вечер вся наша 14-  дивизия в составе 20-й армии убыла в районы ГДР поближе к чешской границе, а возвратились мы  уже из Чехословакии  в ноябре 1968 г. В конце мая наш полк  был размещен в палаточном лагере в Саксонии. налаживалась служба в полевых условиях. А как же дембель? Мы волнуемся, командиры сами ничего знают, ссылаются на верха. А они аж в Москве. У всех тревожное ожидание чем закончится смута в ЧССР, в том числе и для нас. Но вот где-то в первых числах июня радостное известие. Всех кто попал в первые списки отправляются обратно на зимние квартиры и дальше на дембель. Приезжаем в полк. Нам объявляют, что вот-вот будут формироваться эшелоны в Союз, но пока команды нет и мы должны поработать на благо родного полка или дивизии. Чем быстрее построим то ли боксы то ли склады, тем быстрее уедем. Поворчали, повозмущались, но строить начали. И такое желание было верить обещаниям, что вкалывали по 12-14 часов.  Уже июнь на исходе, а отправки нет. Вернее была одна для тех, кто изъявил желание ехать по комсомольской путевке на стройки где-то в Сибири. Ну, а мне зачем менять теплую Украину на Сибирь,тем более собирался в институт поступать. Не поехал. И вдруг вновь построение и говорят - мы  не виноваты, но поступил приказ МО о задержке демобилизации в связи со сложной международной обстановкой. Сдавайте свое дембельское имущество обратно в свои каптерки, завтра отправляетесь в расположение полка. Ну и разбушевались в ту ночь ребята. В городке трощили стенды, ломали всю эту наочную агитацию. С казарм выбрасывали с окон тумбочки, табуретки. Нанесли немало материального ущерба.  Старшина и солдатики с комендантского взвода, которые оставались для охраны территории полка своими увещеваниями ничего поделать не могли. На следующий день,  как ни странно, разбирательств не было,  посадили в грузовики и отправили обратно в полк. Но описать ту картину с каким торжественным ревом, свистом и злорадным  хохотом  встретили нас одногодки, которые не попали в списки летнего дембеля, просто словами описать невозможно. А потом была Чехословакия. И уехал я с полка на дембель 28 ноября 1968 г. Как уезжал я рассказал по теме пересылки. Домой прибыл 4 декабря. И получилось у меня 3 года и  3 месяца службы. С высоты прошедшего времени и возраста  смешными кажутся волнения и переживания по поводу каких-то лишних 5-6 месяцев службы. Но и они могли изменить дальнейшую судьбу. Но сложилось так как сложилось.  Ни о чем не жалею.