...до сих пор в Квармбеке, в той части, где проживали немцы, стоит гастштет (ну кабачок по-нашему), где немецкие бюргеры проводили свои вечера. Я с высоты своего возраста всегда с восхищением наблюдал за таинством времяпровождения посетителей этого заведения. Начну с запаха. Не знаю, почему, но он был очень приятен для обоняния. Его основу составлял резкий сигарный дух, приправленный ароматом свежего пива. Немцы не закусывают пиво воблой или раками. В противном случае всё свелось бы к обычной пивнушке, которых у нас на родине было в избытке. Употребление пива представляло собой неким ритуалом, в котором присутствуют именные, красочно исполненные кружки, с необычными крышками. Такие кружки хранились в гастштете на почётной полке для постоянных и уважаемых посетителей. Я полагаю, что некоторые из них проводят здесь  свои вечера не один десяток лет. Были кружки и попроще. Но даже они не шли ни в какое сравнение с кружками советского образца, с надломленными краями, и матовыми стенками от неучтивого обращения со стеклом. Приносят посетителю такую замечательную кружку или высокий бокал с ярко-жёлтым пенистым напитком и устанавливают его на круглую картонную подставку. Вопрос – зачем? Говорят, что картонный материал уменьшает теплоотдачу и не даёт нагреться пиву от тёплого деревянного стола. Но мне показалось примечательным совсем другое. Официант, или по ихнему кельнер, рисует на этой картонной подставке палочку. Сколько кружек пива за вечер выпьет бюргер, столько палочек и останется на кружочке. И перед уходом из заведения, таким образом, происходит оплата за выпитое. На этот кружочек особыми знаками можно заносить и заказанную водку, которую здесь пьют до неприличия маленькими дозами – дупельками. Кажется, один дупелёк равен двадцати граммам огненной жидкости. Может, по этой причине увидеть вдрызг пьяного немца практически невозможно. В гастштете, при желании, можно заказать и поджаристую курочку-гриль, и ароматные баварские сосиски со сладкой горчицей. Но такие заказы, скорее, исключения из правил. Люди приходят сюда для общения, встреч с друзьями. Изо дня в день, из года в год. Бывает здесь и музыка. Не живая, правда. Для этого в углу стоит музыкальный аппарат, в который надо опустить монетку и нажать кнопочку с желаемой мелодией. Внутри что-то зашумит, через стеклянную перегородку видно, как механическая рука вынимает из пенала пластинку, ставит её на проигрыватель. По залу плывёт красивая чистая мелодия. Она не нарушает беседы, но является органичным дополнением к милому домашнему антуражу этого кабачка.
Можно здесь поиграть и в карты. Непосвящённый, прежде всего, удивится нанесенным картинкам на картах. Здесь нет привычных знаков пик, треф и червей. Какие-то жёлуди и прочие пиктограммы. Но это не главное. Главное, что люди умеют ими играть. Это совсем не то, что в казино, в вагонах поездов, на лавках у подъезда. Здесь не проигрывают состояния, не доказывают правильность хода. Это ещё одна форма времяпрепровождения, обрамляющее основную цель нахождения в гастштете. Общение, тихая неспешная беседа. Мне иногда случалось посидеть рядом с немецкими друзьями. Я раньше никогда сильно не задумывался над тем, что им, тогдашним 50-60-летним, в пору Великой Отечественной войны было по 20-25 лет. Значит, несомненно, им пришлось повоевать. Знаете ли, последователей Эрнста Тельмана поубивали ещё при Гитлере. Под кружечку пива довелось много услышать того, что не принято озвучивать в интервью и победных реляциях. Отложились в памяти рассказы ещё непожилых немцев  о боях с Красной Армией, о службе в концентрационных лагерях, о жизни в плену в глубинке России. Главное, - никакого осуждения советского режима, никакой остаточной ненависти к победителям. Я видел, что они, немцы, испытывают необходимость высказаться, нуждаются в слушателе. Зачастую, после плена они неплохо разговаривают по-русски. Иногда, вглядываясь в их глаза, вслушиваясь в их речь, я думал, что они несут в душе какую-то тяжесть, грех. Конечно же, по их словам, они не стреляли в русских, насильно призваны в молодёжные подразделения «Гитлерюгенд», похоронные или охранные команды. На худой конец, стояли на вышках в концлагерях. Размещение советских войск они воспринимали, как неотвратимое, но не такое уж обременительное возмездие за развязанную Гитлером войну. Но тогда в начале сороковых годов они свято верили фюреру, в историческое предназначение арийской расы. Они напоминали мне людей, неправильно проживших жизнь, но философски смирившихся с этим фактом.
А на улочках Квармбека мы достаточно дружелюбно общались и с немецкой молодёжью. По имени помню лишь молодого человека по имени Герд. Может, потому и помню, что это имя напоминало мне героиню сказки «Снежная королева»  Андерсена. Он с нескрываемым любопытством изучал нас, как нацию. Плохо зная русский язык, он вполне терпимо выслушивал солёные шутки моих школьных дружков, которые умирали со смеху, обучая его великому и могучему русскому мату. Герд зазывал нас в гости, накрывал нам богатый стол. А мы, в свою очередь, удивлялись бутербродам с намазанным сырым мясным фаршем. Кто кого считал диким народом, - спорный вопрос. Близкие родственники Герда жили в Западной Германии, и он частенько получал от них заморские подарки в виде джинсов, жвачек. Конечно, и в Восточной Германии продавали и джинсы, и жвачки, но разница в качестве была налицо. А ещё Герду присылали западные дойчмарки, дававшие счастливую возможность посетить «Клондайк» западных товаров – магазин «Интершоп», а, короче, шоп, где само лицезрение изобилия вызывало нездоровую дрожь. В эти дни советско-немецкая дружба была, как никогда крепка, ибо Герд великодушно одаривал нас продукцией загнивающего капитализма. Хорошо было в такие вечера посидеть на лавочке, покуривая американские сигареты, попивая какой-то божественный заграничный алкогольный напиток, имя которого даже и не сохранилось в памяти. Тема разговора органично перетекала на музыку. И тут мы с Гердом в один голос ругали и советскую и ГДР-овскую эстраду. Ну, разве могут сравниться «Голубые гитары» (это хорошо, что мы в слово «голубые» тогда не вкладывали сегодняшний смысл) и «Phudys» с «The Beatles», «Led_Zeppelin» и «Deep Purple»? В подтверждение своих слов мы доставали советские портативные магнитофоны «Весна-201» и врубали на полную громкость с таким трудом добытые записи кумиров.