«Примирённые смертью взывают к миру»

Несмотря на то, что с момента окончания Великой Отечественной миновало уже более 70 лет, в памяти россиян и немцев ещё свежи нанесённые войной «раны», сформировавшие в их менталитете очень сложное отношение друг к другу. Однако говорят, время постепенно лечит всё. Первые шаги к сближению, основанные на идее, что война в душах людей не должна жить вечно, были сделаны в 1996 году, когда в Кронштадте появился первый единый памятник советским и немецким морякам. История этого памятного знака, известного под названием «Примирённые смертью взывают к миру», берёт своё начало в далёком 1944 году, когда на Балтике в бою сошлись немецкая субмарина и советские катера. Обе стороны понесли тогда потери: подлодка потопила советский катер, но затем была потоплена и сама. Этот случай стал яркой победой советской противолодочной обороны (ПЛО), не особо блиставшей успехами во время войны.

Не выпустить джинна из бутылки

Немецкие лодки VII серии являлись становым хребтом немецкого подплава в Битве за Атлантику. Кроме этого, на них держалась подводная война в Средиземном море и Арктике. Балтика же с началом Второй мировой была для «семёрок» «учебным» морем, где их экипажи проходили обучение в спокойной обстановке. Однако в 1944 году всё изменилось, и лодки VII серии были брошены в бой в самой неудобной для них зоне действий — в Финском заливе.
Загнанный в 1941 году в восточную часть Финского залива Краснознамённый Балтийский Флот (КБФ) на протяжении двух лет не предпринимал активных действий, за исключением попыток советских подлодок вырваться на простор Балтики. После снятия блокады Ленинграда ситуация изменилась, и командование КБФ стремилось расширить зону действий флота на запад. Однако противник продолжал удерживать остальную часть Финского залива, которую от берега до берега перекрывали противолодочные рубежи «Зееигель» и «Насхорн» (минные поля и сетевые заграждения). Участок между ними патрулировали корабли ПЛО и авиация. Между КБФ и немецко-финскими силами разгорелась борьба: одна сторона стремилась вырваться из Финского залива, а другая пыталась не допустить прорыва через указанные рубежи.
В результате в Финском заливе начались активные бои между лёгкими силами обеих сторон, в которых верх одерживали советские Военно-морские силы за счёт поддержки с воздуха. Когда возникла угроза прорыва рубежа «Зееигель», финское командование начало беспокоиться: из-за угрозы советской авиации немногочисленные финские ВМС практически свернули свои действия в Финском заливе, включая и разведку советской зоны, и потому утратили контроль за действиями КБФ.
Для исправления ситуации финны в июне 1944 года обратились к немцам с просьбой прислать свои подлодки для действий перед противолодочными рубежами. Немецкое командование оперативно отреагировало, выделив для этого первые три «семёрки» из учебных флотилий. Для их действий были определены три позиции: «Бенгалия» между островами Нерва и Лавенсари, «Тринидад» на северном выходе из пролива Бьеркезунд и безымянная позиция на южном входе в тот же пролив.
Главной задачей подлодок являлось наблюдение за действиями советских сил, так как названные выше три позиции соприкасались с районами развёртывания советских дозоров. Действия «семёрок» осложняло отсутствие «шнорхеля», так как они были вынуждены всё время находиться в подводном положении, что лишало их возможности вентиляции лодки и зарядки батареи. В результате время нахождения субмарины на указанных позициях ограничивалось одними сутками.
Немецкое командование постепенно наращивало количество лодок в Финском заливе. Всего с июня 1944 по март 1945 года там побывало 18 «семёрок», пять из которых погибло: четыре подорвались на финских и советских минах, а ещё одна лодка, U 250, была потоплена советскими кораблями. Именно ей суждено было сыграть свою роль в создании памятника в Кронштадте.

                                 Бой в проливе Бьеркезунд.

В июле 1944 года начались бои между кораблями КБФ и немецкими «семёрками». В первый же месяц обе стороны понесли потери. Несмотря на то, что основной задачей лодок была разведка, их командиры получили разрешение атаковать тральщики и канонерки. Однако не брезговали немцы и небольшими катерами.
Сам Финский залив был отвратительным районом для действий подлодок: небольшие глубины, шхеры, мели создавали трудности в маневрировании под водой и мешали уклонению от атак кораблей и авиации. С другой стороны, кораблям КБФ, столкнувшимся с новым противником, пришлось ощутить на себе «прелесть» торпедных атак «семёрок». Например, 18 и 28 июля 1944 года U 479 и U 475 торпедировали сторожевые катера (СКА) МО-304 и МО-107, нанеся им повреждения. А наиболее кровавым в противоборстве сторон стал день 30 июля 1944 года.
Немецкая подлодка U 250 капитан-лейтенанта Вернера-Карла Шмидта (Werner-Karl Schmidt) прибыла в Хельсинки вечером 23 июля. Лодка вступила в строй в декабре 1943 года, и её экипаж, завершивший курс тренировок на Балтике, ещё не имел боевого опыта. 25 июля лодка перешла на стоянку с кодовым названием «Гранд-Отель» (остров Нуокко в финских шхерах), откуда вечером следующего дня вышла на патрулирование позиции «Бенгалия». Там она пробыла сутки и вернулась обратно после появления сменщицы — U 679.
Вечером 29 июля U 250 снова вышла в море с заданием патрулировать район у мыса Вепревский (северный вход в Бьеркезунд), где в полночь она сменила U 242. Спустя 12 часов Шмидт обнаружил лежащий в дрейфе советский катер. Это был МО-105 старшего лейтенанта Георгия Швалюка, который находился в дозоре в северной части пролива и в тот момент нёс гидроакустическую вахту.
В полдень команда катера приступила к обеду, ещё не зная, что вражеская подлодка уже маневрирует для торпедной атаки. В 12:42 в средней части МО-105 раздался сильный взрыв, в результате чего катер просто переломился. Корма затонула сразу же, а нос перевернулся и некоторое время находился на плаву. 20 моряков погибли. Семерых выживших подобрал катер ЗИС и доставил в госпиталь.
Не имевший гидроакустической станции МО-103 старшего лейтенанта Александра Коленко подошёл к месту гибели катера Швалюка и не смог обнаружить субмарину. Однако Шмидту не удалось избежать расплаты. U 250 находилась на небольшой глубине, и в тот момент, когда лодка отходила с места атаки, её визуально обнаружил сквозь воду катер ДЗ-910, сигналами привлёкший внимание Коленко. Получив сообщение, командир «мошки» начал действовать. Вот как описал дальнейший ход событий российский исследователь Андрей Кузнецов:
«В 19:07 «МО-103» дал ход и вскоре обнаружил след из мелких пузырьков. В 19:11 «охотник» увеличил ход до полного и с интервалом 3 секунды сбросил по следу малую серию (две Б-1 с установкой на 25 метров и три М-1 с установкой на 15 метров). Глубина моря составляла 28 метров. «U250» получила повреждения носовой части, но пока сохраняла управляемость. «МО-103» уменьшил ход и начал наблюдение. В 19:13 было отмечено усиленное выделение пузырей и поворот лодки на курс вест. Катер сбросил по курсу лодки пустые ящики в качестве ориентиров, на циркуляции дошёл до точки вероятного нахождения подлодки и сбросил большую серию (4 Б-1 и 5 М-1 с прежними установками глубины). Глазомер не подвёл Коленко — «U250» потеряла ход и на поверхности появились большие пузыри. Командир «МО-103» сделал правильное заключение, что подлодка легла на грунт, зашёл перпендикулярно прежнему курсу и в 19:25 сбросил над местом наиболее сильного выделения пузырей малую серию с установкой больших бомб на 30 м и малых на 25 м. Одна из бомб попала прямо в лодку. После этого на поверхность начали выскакивать люди в «водолазных масках». Всего были извлечены из воды 6 человек, включая командира. Погибшая лодка осталась лежать на глубине 33 метра в точке 60°29,2' с.ш. 28°25,1' в.д., на этом месте была поставлена веха».
К сожалению, эта победа была омрачена гибелью двух советских катеров-тральщиков в Нарвском заливе, торпедированных U 481 вечером того же дня. А спустя сутки на южном входе в Бьеркезунд U 370 потопила СКА МО-101 лейтенанта Власова, на котором погибло 18 моряков.

                                   Заслуженные плоды победы.

Выловленные из воды шестеро подводников, включая и командира U 250, стали единственными подчинёнными Дёница, попавшими в советский плен во время войны. Их допросы существенно обогатили знания советской стороны об организации боевой деятельности немецких подлодок и подготовке вражеских подводников, а также об уровне технической оснащённости немецкого подплава, включая информацию о самонаводящихся торпедах Т-V.
Небольшая глубина не препятствовала подъёму U 250. 3 августа командование КБФ отдало приказ найти лодку и поднять её со дна. Для противника место гибели «семёрки» не было секретом, и он как мог старался помешать водолазным работам, пытаясь заминировать участок, а саму лодку разрушить глубинными бомбами. Однако у немцев ничего не вышло, и они потеряли в том районе «шнелльбот» S 80, подорвавшийся на мине.
14 сентября U 250 была поднята и отбуксирована в Койвисто, а позднее в Кронштадт. Здесь её поставили в сухой док и подвергли тщательному изучению. На лодке была обнаружена масса интересных вещей, начиная с документов и шифровальной машинки «Энигма» и заканчивая упомянутыми торпедами Т-V.
Верный союзническому долгу, ВМФ СССР проинформировал о трофеях британское Адмиралтейство. Личное послание Уинстона Черчилля Сталину от 30 ноября 1944 года было полностью посвящено теме самонаводящихся торпед. Черчилль слёзно просил Сталина прислать в Великобританию одну Т-V для её изучения и испытаний английскими специалистами: это могло бы помочь им усовершенствовать средства борьбы с самонаводящимися торпедами и снизить потери от их применения немцами. В качестве одного из аргументов Черчилль приводил следующее:
«Это единственный тип торпед, управляемых на основе принципов акустики, и он является весьма эффективным не только против торговых судов, но и против эскортных кораблей. Хотя эта торпеда ещё не применяется в широком масштабе, при помощи её было потоплено или повреждено 24 британских эскортных судна, в том числе 5 судов из состава конвоев, направляемых в Северную Россию».
Также премьер Великобритании обещал Сталину поделиться с русскими всеми результатами проведённых исследований и предоставить новые средства защиты от таких торпед, которые могли быть разработаны в процессе испытаний полученной торпеды. Сталин ответил, что выслать торпеду невозможно, так как они обе повреждены, и чтобы получить образец для испытаний, из двух придётся собрать одну. Он предложил Черчиллю выбор: или русские делятся полученными сведениями с англичанами по ходу собственных исследований, или же англичане присылают своих специалистов для изучения торпеды на месте. Черчилль выбрал второй вариант.
Любопытно, что британский премьер обманывал Сталина, говоря про «единственный тип торпед». К этому моменту западные союзники для борьбы с немецкими субмаринами уже год использовали в Атлантике свою акустическую противолодочную торпеду Мk24 «Фидо». Кроме того, англичане имели оригинальную документацию на T-V, захваченную ими в марте 1944 года на капитулировавшей U 744. Но информация лишней не бывает, и Черчилля понять в этом случае можно.
Финал истории U 250 был таков. После подъёма и изучения она была включена в списки советского флота 12 апреля 1945 года под названием ТС-14. Однако из-за полученных повреждений в строй её так и не ввели, и 20 августа того же года она была выведена из состава флота и пущена на слом.

                                 Примирённые смертью.

Кроме торпед и документов на поднятой U 250 были обнаружены 46 тел членов её экипажа. Пленные подводники присутствовали во время процесса извлечения останков из отсеков. Вот как описывал этот процесс один из выживших членов команды U 250 — машинист-гефрейтер Рудольф Чарнке (Rudolf Tscharnke):
«Мы помогали доставать наших мёртвых товарищей из подлодки, уже находящейся в доке. Русские моряки вытаскивали трупы из U­ 250, укладывали их на палубе и затем переносили их по сделанным из балок и досок сходням к краю сухого дока. Дальнейшую работу исполняли немецкие пленные. Спасшимся членам экипажа U­ 250 не разрешали войти в подлодку. Русские, наверное, боялись того, что мы подорвём её с помощью взрывных устройств. Мы складывали наших мёртвых товарищей на грузовики. При этом считали их. Нам удалось узнать всех, несмотря на то, что они находились в воде с конца июля до середины сентября».
По свидетельству того же Чарнке, ночью грузовики привезли тела к вырытой яме на кладбище, куда пленные подводники сложили погибших с U 250, засыпали их землёй и с разрешения конвоиров установили на могиле крест из веток. После окончания войны выжившие подводники вернулись в Германию, и история этого захоронения на долгие годы была забыта.
О ней вспомнили, когда не стало «железного занавеса». В начале 1990-х годов возникла общественная инициатива увековечить те трагические события июля 1944 года. С российской стороны изучением гибели МО-105 и U 250 занимался историк Борис Каржавин, с немецкой — член Народного союза по уходу за воинскими захоронениями Гюнтер Фурман. Последний вспоминал, как познакомился с Каржавиным:
«На рубеже 1991–1992 годов историк Борис Каржавин, капитан 2-го ранга, привёз свою рукопись об этой трагедии в Германию и попросил перевести её на немецкий язык с целью её издания. В наших разговорах родилась идея совместного памятного знака в Кронштадте на лютеранском кладбище, где похоронены немецкие подводники. Мы понимали, что путь будет непростым, придётся обращаться во все возможные инстанции государственной власти».
Авторам идеи удалось привлечь к её воплощению администрацию города Кронштадта, российскую организацию «Военные мемориалы» и Немецкий союз по уходу за воинскими захоронениями, а также ряд других организаций. Так как место захоронения подводников с U 250 установить не удалось, было решено поставить памятный знак на лютеранском кладбище Кронштадта, а на нём увековечить имена и немецких, и советских моряков, павших в том бою, создав таким образом кенотаф.
Эта идея не всеми была встречена с одобрением: многие ветераны были не готовы к установке такого знака. Однако нашлись среди них люди, которые имели иное мнение. Вот что писала об этом газета «Кронштадтский вестник»:
«Но даже самые активные участники войны пришли к пониманию новой ситуации и необходимому выводу. «Не век же нам враждовать…». И об этом впервые заявили наши активисты ветеранского движения: Фёдор Иванович Данилов, член экипажа подлодки С-13; Пётр Ефимович Казаев, кавалер ордена Нахимова и командир корабля в годы войны; Борис Васильевич Казарин и Андрей Иванович Чесноков — участники штурма Берлина; Иван Михайлович Саксин — участник Таллинского перехода в 1941 году; Василий Иванович Прохоров — свидетель трагической эвакуации с острова Ханко в декабре 1941 года; Пётр Михайлович Прокуденков — военный фельдшер и другие».
Ситуацию разрядило предложение Гюнтера Фурмана написать на памятнике фразу: «Примирённые смертью взывают к миру». Как вспоминал руководитель Кронштадского морского музея Владимир Шатров,
«когда памятник открывали, было немало споров, многие ветераны выступали против. Меня тоже поначалу смущало, что моряки увековечены вместе, если бы не одно обстоятельство — надпись под фамилиями погибших: «Примирённые смертью взывают к миру». Такая позиция приемлема».
Открытие мемориала состоялось 22 октября 1996 года. Он представлял собой огромный гранитный камень с закреплённой на нём памятной доской с именами погибших с МО-105 и U 250: двадцать советских и сорок шесть немецких моряков. Уже упомянутая фраза о том, что их примирила смерть, была сделана на двух языках: русском и немецком. Бывший командир МО-103 Александр Коленко присутствовал на открытии и выступил на одном из митингов.
По прошествии двадцати лет место, где был установлен камень с памятной доской, превратилось в мемориальную зону. В 2015 году в нескольких метрах от него был открыт памятник водолазу Никите Мышлявскому, который погиб 25 августа 1944 года во время потопления немецкой лодкой U 242 советских килектора ККО-2 и катера ВРД-96. В момент торпедирования Мышлявский производил подводные работы и погиб. Тело его не было найдено, и с 1944 года он числился пропавшим без вести.

Уничтожение фашистской подводной лодки U 250. Художник И. Родионов.

Групповой снимок экипажа МО-103. В центре сидит командир корабля гвардии старший лейтенант Александр Коленко.

Немецкая подлодка U 250, поднятая со дна Финского залива, в доке Кронштадта.

Извлечение тел немецких подводников из U 250 в доке Кронштадта.

Пять из шести выживших подводников U 250. В середине стоит командир лодки — капитан-лейтенант Вернер-Карл Шмидт.

Кенотаф советским морякам с МО-105 и немецким морякам с U 250 на лютеранском кладбище Кронштадта.

Фрагмент памятной доски кенотафа. Внизу видна надпись «Примирённые смертью взывают к миру» на русском и
немецком языках.

Открытие памятника советским и немецким морякам на лютеранском кладбище Кронштадта 22 сентября 1996 года.

Источник Ссылка