Солист                                                                                                                                                                    В памяти всплыл эпизод-В раннем детстве очень нравилась мне любая музыка звучавшая из тарелок ,это простые первые динамики,и очень игра на музыкальных инструментах.Мой дедушка,по линии папы,  играл на гитаре и исполнял, не только русские романсы,но и собственного сочинения.За душу брало исполнение -Мой костер в тумане свети... и так далее.На каких-то вечерах взрослых, брал в руки музыкальный инструмент и пытался ,что-то наигрывать. Особенно преуспел в исполнении Огонька.В первый год службы музыкальных инструментов в руках не держал.Подвожу к моменту памяти.Очевидно это мероприятие проводилось в рамках празднования -Вручение Знамени полку.Учебную роту, после обеда, Старшина построил у казармы и представил капитану,как после выяснилось ,командир музвзвода. Я усвоил уже хорошо к этому времени заповедь- Вперед не вырываться,но и не отставать.На команду кто владеет какими-нибудь инструментами -выйти из строя.Вышло примерно около двадцати человек.После беседы со старшиной последовала следующая команда- У кого у родственников были музыкальные инструменты. После  некоторого раздумья, и я вышел из строя.Двадцать пять курсантов построили и старшина нас повел в клуб.В клубе капитан,на сцене нас размещал по росту ,потом менял местами темных со светлыми. Наконец наступил момент распева, припева песни Красная гвоздика.Капитан из этой труппы выбрал запевалу,подавал команду запевать а сам ходил между певцами и слушал, как мы поем.И выбрал три курсанта ,у которых медведь на ухо наступил . в том числе на мое ухо.Старшина забрал нас троих и отвел в казарму,где мы подключились к роте ,которая занималась самоподготовкой,и радовались что отвертелись от такого мероприятия .Примерно недели две,музыканты после обеда и до ужина уходили на репетицию,а мы занимаемся самоподготовкой,то на плацу то в учебных классах. певцы возвращались и были очень довольны службой.Пришло время расплаты,в клубе устроили концерт силами курсантов четвертого батальона, а нас у кого медведь наступил на ухо накануне назначили в наряд по роте и это был первый мой наряд.

МАЛАЯ РОДИНА                                                                                                                                             Глухая тайга, деревня Сахарное, Западно–сибирская низменность. Год 1953, начало весны. В доме, на краю деревни, из трубы не виден дым уже второй день. Во дворе жует свою порцию сена корова по кличке Мая, рядом играют молоденькие ягнята, в глубине двора стоит хлев, из которого доносится гогот нескольких гусиных особей. На против хлева сарай, в котором складированы пустые улья и прочий инвентарь для содержания пасеки. Некоторая часть пчелиных домиков, которая не поместилась в сарае, лежала у забора, частично занесенные снегом. В передней части двора, который сейчас казался очень маленьким, стоял деревянный сруб размером 6*6, изготовленный хозяином усадьбы, два года назад. После полудня солнце пригревало и с крыш капало, появились первые сосульки.      Малыши, обитатели этой усадьбы, в дневное время предоставлены сами себе. Облачившись в одежды, умело пошитые бабушкой Евдокией, из старых взрослых одежд, мальчуганы выскочили во двор. Старший, шестилетний руководил действиями младшего трехлетнего брата, по добыче сосулек, приклеенных к краю крыши. Применив дворовый инвентарь, лакомства стали доступны. Погладив корову Маю, и погоняв ягнят по двору, сосульки были съедены. Пробежав по сугробам пару раз и набрав, полные валенки снега, прихватив несколько сырых поленьев дров, они исчезли за некогда открытой дверью домика.            Солнечный мартовский день приближался к концу, растопить печь-каленку не удавалось. Были сожжены все лучины, и сухие поленья, приготовленные для растопки, но сырые дрова не хотели разгораться, дом наполнялся едким дымом. Сообразив, что источником дыма, являются сырые поленья, пришлось их вынести на улицу. Истопники заметили, что через открытую дверь, дым устремился на улицу и стало легче дышать. После проветривания помещения, возникла необходимость, отогревать синюшные ноги, и они забрались на постель укрывшись тулупом. Толкая друг друга ногами, они быстро согрелись, и успокоившись, начали засыпать.     Сон прерван был громкими криками, доносящимися со двора. Обитатели дома, обрадовавшись, что пришла мама с радостью кинулись на встречу, но радость была подавлена бранными словами в открывшую дверь. Не поняв ни одного слова, произнесенного мамой, старший выглянул в дверь. Дым, который был раньше в доме, теперь окутал дом с наружи. Получив в правую руку глиняную крынку, а в левую деньги, проказники, не осознавая всю тяжесть положения, поспешили спрятаться под кроватью.  Нечаянно кулачек левой руки проскользнул в крынку и никак не хотел возвращаться назад через узкое горлышко. Старший пытался освободить сжатый кулачек, который почему-то удерживался в глиняном сосуде. Слезы катились градом   особенно у младшего, который не понимал ситуации сложившейся вокруг их, и почему крынка не отпускает руку.        Шум на улице потихоньку стих, и свободное пространство в доме заполнилось вошедшим народом. Присутствующие вели беседы, как могло такое случится, что средь бела дня загорелись крышки от ульев, кто их поджог. Конечно они нашли горелые, сырые поленья и все поняли.  По требованию мамы, шалуны предстали перед взрослой публикой, со слезами на глазах, изредка всхлипывая, между ответов на вопросы взрослых. После нескольких продолжительных речей, внимание переключилось на крынку и каждый давал советы, как вытащить руку. Рука никак не проходила через узкое горлышко. Взрослые советовали разжать кулачек, и рука свободно пройдет. Но какие, эти взрослые не смышленые, там останутся деньги, кто их потом достанет. Мама сказала держать крепко и не выпускать из рук. Тем временем печь гудела все громче, тепло растекалось по дому, жизнь вошла в привычное русло.                На следующее утро мама не пошла на работу и наступила пора проявить мужскую силу. Старший сын прицепился к второй ручке двуручной пилы, и участвовал в распиле бревен из сруба, стоящего во дворе. Младший, наблюдая за заготовкой дров, видел, как мать смахивала слезы, катившиеся по щекам, спрашивал: «Мама тебя кто обидел?»   Ответ следовал логичный –опилки попали в глаза.  Под вечер почтальон принес письмо от папы, в котором получено одобрение, на раскат сруба и заготовку дров. Утром молодежь не смогла подняться с постели, собралось много бабушек, которые советовали способы лечения. Стеклянная граненая стопка, наполовину наполненная мутной жидкостью, из большой бутылки, называемой четвертью, предоставлена младшему, а затем и старшему чуть большей дозой.                        Сон длился двое суток, пробудившись мальчуганы обнаружили яркое солнце, приближалась третья декада марта. В селении, у колхозной конторы, на длинном шесте закрепили громкоговоритель (большую тарелку). Жители деревни собирались на маленькой площади. Из репродуктора, доносились какие-то слова, после которых, женщины вытирали слезы, скользящие по щеке, дети получали шлепки, за безрассудный смех и бегство вокруг взрослых. Это умер Сталин.

2   Дни становились длиннее. Солнце, с каждым днем, подымалось выше над горизонтом. Сосульки становились длиннее и теперь их можно достать без приспособлений. Появились ручейки, которые с каждым днем становились шире и к концу дня журчали все громче и громче. Появились прогалины, на которых   хотелось попрыгать. Валенки, после получасовой прогулки, становились почему-то тяжелые. После очередного посещения придомовой территории мальчуганы свалились в постель. Старший открыл глаза и перед кроватью стояла бабушка Роза и держала все туже граненую стопку с мутной жидкостью. Болезнь протекала очевидно долго, снег превратился в лужи и кое где пробивалась зеленая травка вместе с желтой. Дети получили разрешение на прогулки у дома при условии соблюдения определенных правил.         Мама выдала сапоги, портянки и потребовала показать, чему научил папа при одевании сапог. Уроки не прошли даром, младший освоил процедуру отлично, а вот старший портянки наворачивал на ноги в одну сторону. Пришло очередное письмо, в котором папа писал, что скоро за нами приедет и заберет. Мы будем жить в городе, так представляли переезд из колхоза в рабочий поселок близ поселка Мазульский на расстоянии 25 км от Ачинска. Лужи куда-то делись, всюду зеленела трава, деревья стали зелеными.  Приближался день переезда, в доме все было собрано в узлы.  Шалуны были направлены к бабушке Евдокии, мама находилась у бабушки Розы.  Мы обследовали территорию, ранее нам не известную. Чердак оказался заставленным разными бочками и ящиками, в которые мы залазили. Одна из бочек была накрыта крышкой. Скинув крышку, мы обнаружили какие-то зернышки. Соблазн отведать лакомство присущ всем, и мы в течении нескольких дней отведывали семя, которое дед Тимофей использовал для отжима конопляного масла.                     К вечеру приехал папа на двух машинах, погрузка производилась до глубокой ночи. Рано утром на двух машинах мы двинулись в «город». Для нас с братом изготовлено ложе в кузове машины с домашним скарбом, на другой перевозили улья с пчелами. Преодолевая колдобины и большие ямы, наполненные водой, мы приблизились к паромной переправе через реку Чулым. Преодолевая очередную яму, нам казалось, что серая масса скоро накроет нас одеялом.  Ночь ушла на преодоление водной преграды. Сон покинул нас потому, что мы помогали взрослым, тащить паром за трос. Утром посетили столовую в селе Большой Улуй. Нам накрыли два стола, и мы с братом гордились, что мы уже в «городе».    Впереди еще больше половины пути, но этот отрезок преодолевали быстро и подъехав к какому-то пересечению с дорогой, стальными уголками. Мимо проехали домики на колесах, а затем, громыхая на стыках, в обратном направлении проследовали машины без кабин, груженые бревнами. Вечерело, машины въехали в поселок, нас встречали очевидно все жители.  Так началась наша новая жизнь, в которой я узнал, что у нас будет сестренка или братик, и мы будем играть не в песочнице, а на горах из опилок.  Шло время, привезли сестренку, пора собираться в школу в первый класс.                     Дорога в школу пролегала узкой тропинкой среди кустарника, поросшего на просеке, шириной около пяти метров. Это был самый короткий путь до ближайшего поселка, который мы преодолевали ежедневно без сопровождения взрослых. Старшей среди нас была девочка по имени Нэлля, которая спасала нас от чертей, домовых и всякой другой нечисти. Расстояние в три километра мы преодолевали за полчаса и по мере изучения придорожной обстановки время увеличивалось. Посещение школы не приносило радости, но являлось обязанностью запоминать, что произносил учитель Петр Абрамович. В классе у окна рассажены первоклашки, ближе к входной двери сидел третий класс. Первый класс состоял из троих местных и пятерых из рабочего поселка. Старших, которые старались на перемене поддать подзатыльник младшим, было четверо и одна из них наша старшая, которая давала сдачи всем. На перемене основная игра была в «ножички» так, как уважающий себя пацан имел складной ножичек. Изредка к проведению уроков подключалась Елизавета Ефимовна. Сигналом к началу урока был колокольчик с бархатным звучанием. Наступила зима, снегу выпало очень много. Каждый поход оборачивался для нас маленькой трагедией. Истопник дядя Федор нас заботливо отогревал у сильно нагретых печей. Прощание со школой, после уроков, представляло целый ритуал под руководством Елизаветы Ефимовны. Выяснялось: кто потерял варежки, кто пришел в школу без носков, у кого оторваны пуговицы. Учебников не было, домашнее задание выполнял быстро. Чернильницы с собой не носили, хоть и назывались непроливашками. Чернила не успевали замерзнуть, и выливались так, как сумки были предметами ближнего боя. Главным орудием для выполнения письменной работы был карандаш, который называли химический. Подходил к концу первый год обучения.

3             Жители поселка все чаще говорили о какой-то станции, которая будет зажигать керосин в лампах у всех сразу, при условии, что будут стоять вертикально бревна у каждого дома.  В середине мая приехал специалист с города и всему мужскому населению показывал, как нужно вырыть ямку под столб и как его поднять. Моя мама обучалась запуску станции и как зажечь свет в домах. К концу дня все было готово и народ ждал торжественного момента. С пуском электростанции светло стало в домах жителей, и все стали жить по единому в поселке времени. В клубе появился приемник, который работал от сети, без аккумуляторов. Поговаривали, что не нужны будут спички, для растопки печей.                         Жители поселка стали собираться в клубе, где каждый вечер прослушивали передачи «Театр у микрофона», «Литературные чтения», «Концерт по заявкам радиослушателей». Передвижная кинопередвижка стала приезжать два раза в неделю. Второй класс я посещал уже при других условиях, мы переехали в новый дом, в котором было много комнат и освещение было в каждой комнате.  Для выполнения домашнего задания, я закрывался в комнате папы, где с последовательно изучал приборы и всякие безделушки. Брат и сестренка играли в большом зале, я присоединялся к ним изредка. Чтением детских книг я не занимался, так как их не было. Мама, имевшая четырех классное образование, читала в основном пьесы, к которым изредка привлекался я. В поселок переехал дедушка Тимофей Иванович и в мои моменты посещения, он рассказывал о своих познаниях в области астрономии, о скорости движения разных планет, почему наступает ночь затем день. Исполнение романсов народных, так и собственного сочинения меня интересовало. Так в рассказах взрослых я познавал окружающий мир. В школе я учился правописанию букв и изучал арифметические действия, посредством палочек, изготовленных собственными руками. Зимние морозы и каникулы давали возможность изготавливать самокаты и другие игрушки. Помещением, для сбора с друзьями, было котельная в омшанике, в котором в наличии был инструмент, гвозди и разные дощечки. Наступившее лето, подводило итоги качества изготовленной техники, и в изорванной одежде, в синяках, со сломанными самокатами, мы возвращались гордые домой. В четвертый класс я уже не шел, а поехал на мотоцикле, на который садились по трое и отъезжали потихоньку от стены или дерева, продолжая движение до следующего падения. Поездки на мотоцикле стали возможны после несчастного случая на производстве. Папа потерял левую руку, и ездить с одной рукой на тяжелом мотоцикле под названием Красный Октябрь ему было тяжело, и он купил маленький, который назывался Москвич. Окончив четвертый класс, меня вывезли в краевой центр на самолете ЛИ2 для изучения окружающей среды, посещение каких мест происходило я не запомнил. Папа к этому времени работал механиком участка, а мама была десятником. В один из июньских дней мы долго играли на улице и почему-то нас не приглашали домой. Придя домой я обнаружил три милиционера, которые проявляли строгость по отношении к нам, не позволяя двигаться в собственном доме.