Здравствуйте форумчане. Давно хотел сюда написать, да все как то не получалось. Но вот посмотрел эту ветку и решил, что мало здесь пишется об артдивизионе в котором я служил в 1978 - 1980 годы. Фоток у меня нет. Поэтому компенсирую их небольшим рассказом взятым мной из той самой жизни.

О вреде курения на плацу

Дело было зимой 1978 года. А сами знаете, какие зимы в Германии, сырые и пронизывающие до самых костей. Еще за два дня до самого события по артдивизиону прошел слушок, что в полк приедет командующий армии и в батареях начался переполох. Комдив  Николай Гисюк собрал командиров в своем кабинете, после чего наш комбат, старший лейтенант Владимир Бродский выстроил батарею в коридоре артдивизиона и, не спеша расхаживаясь вдоль строя по полосатой, пепельного цвета плитке, стал ставить подразделению очередную задачу.
Был Владимир Александрович небольшого, роста и крепкого телосложения, седина в висках и проницательный взгляд. По службе он продвигался с большим трудом, не в последнюю очередь потому, что прекословил начальству и был сам по себе авторитетом без всяких дополнительных звездочек.
— Ну что бойцы, как там сегодня, навернули бациллов? — с доброй отеческой иронией спросил наш «батяня комбат», намекая на толстые и малоаппетитные куски сала, что еще недавно были залиты подливой, а затем были розданы дежурными по столовой в плошках вместе с бачком еще менее аппетитной кирзухи.
Неизменно пользовавшаяся успехом шутка прошла и на этот раз. В строю покатился смешок.
— Так точно, навернули, товарищ старший лейтенант, — борзо отозвался на офицерскую реплику чайник Воха, прославившейся уже следующей весной тем, что был единственным солдатом, который не сделал шаг вперед, когда вся батарея сделала это дружно в ответ на призыв быть готовыми к отправке в Афганистан.
— Значит так, завтра у нас смотр. Форма одежды парадная, бляхи должны блестеть как у кота яйца, воротнички подшиты. Ну и сапоги…, Что бы я не слышал, что кто то у кого то там с…дил крем. Увижу расстегнутый крючок — застегну с мясом. Засеку, что ремень болтается на яйцах – оторву вместе с причинным местом. Это вам ясно? У кого кончился подшивочный материал – возьмите в каптерке, разрешаю на это дело срасходовать новую простынь. Айдаев! Брюки и китель расшить! Мне наплевать, что в шинели, здесь тебе не балет, а армия, — скрипя сапогами комбат удалился в кабинет дописывать конспект к занятиям по боевой подготовке.
Взводный Игорь Шевель подошел ко мне со своей тетрадью и двумя учебными пособиями.
— Слушай, вот отсюда и отсюда выдерни пару абзацев. А это перепиши от начала до конца. Сделай шапку, в общем все как обычно. Сможешь?
— Да, конечно, — вполне охотно согласился я, хоть и понимая, что команда «Отбой!» в этот раз прозвучит не для меня.
Недавний выпускник Сумского артиллерийского училища Игорь Владимирович Шевель резко выделялся среди других офицеров своей неординарностью, оригинальным чувством юмора, начитанностью и прочими другими талантами. Говорили, что его папа был начальником того самого училища, но отправил своего сына в своего рода ссылку за границу, чтобы здесь его перековали в блестящего кадрового офицера. Но, кажется, это не возымело успеха. Молодой лейтенант слыл диссидентом, без всякой трогательности относился к уставу и был тем самым Печориным, который с иронией наблюдал все то, что вокруг его происходило. И в то же время это был умнейший и грамотный офицер, я всегда смотрел на него с обожанием и восторгом и был готов выполнить любую его просьбу. Очень жаль, но менее чем через три года он сгинул, правда, не на Кавказе, а в Сибири, в городе Уссурийске. Как это случилось мне неизвестно.
Между тем, народ потянулся кто к тумбочке, кто к нитке с иголкой, сержант по прозвищу «Рыба» мастырил подковки, а я, настроившись на волну «Радио – Алдан» и приткнувшись к слегка теплой батарее, засел за «Обязанности командира взвода самоходных орудий во время стрельбы с защищенной позиции». Вскоре прозвучало долгожданное: «Дивизион отбой!»
Поскольку шинели были розданы загодя, бойцы, пользуясь случаем, накинули их поверх одеяла. Вот в танковом батальоне было сравнительно тепло, а у нас на третьем этаже артдивизиона было довольно холодно. Если ночью приспичит сходить в туалет, то нагревать койку своим телом нужно было долго и заново. Командование отсутствие тепла объясняло сырым углем, некачественным брикетом, плохим давлением и старыми трубами. К слову сказать, вольнонаемные слесаря у нас никогда не появлялись, да они, видимо, были и не нужны, потому как батарейные секции и трубы никогда не свистели и не дышали избытками пара.
Минут за пять до шести утра, большая половина личного состава батареи переходила на отсчет минут и секунд, оставшихся до протяжного крика дневального: Дивизион подъем! В этот раз никто нас не дрочил. Все делалось основательно и без спешки. Сходили на завтрак. Как всегда «деды», ни разу не покраснев, прибрали к рукам положенные «молодым» 20 граммов сливочного масла. Как всегда «молодые» дали внутри себя клятву никогда в жизни не опускаться до такого ничтожного свинства.
До всеобщего построения на плацу осталось какое то время. Бойцы высыпали в курилку, чтобы наспех распечатав пачку «Гуцульских» или «Охотничьих» затянутся на морозе едким дымком и обстучать от налипшего снега носки до блеска начищенных сапог. Нога в них впервые ощутила тепло от выданных с вечера новых теплых зимних портянок. Затем двинулись на место построения, отведенное нашему дивизиону на плацу. Ждать пришлось почему то долго. Кончики ушей начинали леденеть, ну и, понятно дело, стоящие во втором ряду сослуживцы больно щелкали по ним ради своего развлечения.
Генерала все не было, командир полка подполковник Григорьев, стоя напротив проходной, выкурил со штабными офицерами уже не по одной сигарете. Но вот в их толпе началось оживление и в морозном воздухе, наконец, прозвучало: «Полк! Р-а-а-а-вняйсь! Смирно!...» Комполка чеканя шаг и приложив правую руку к фуражке двинулся навстречу высокому гостю.
Но, что - то было не так. Торжественность этих секунд откровенно смазывалась неровным ропотом и гоготком прошедшимся по шеренгам и рядам. Подполковник продолжал идти, а из правого кармана у него уже очень заметно, так, что уже никак нельзя было скрыть, валом клубился дым. Полк уже не смеялся, а затаив дыхание следил за тем, что же будет дальше. Кто то  из офицеров, отставив команду  «смирно», усиленно жестикулировал и едва ли не подпрыгивал на месте. До отдания рапорта оставались сущие пустяки, когда комполка  все – таки спохватился и, каким то чудом не теряя ритма движения, выхватил откуда то носовой платок и забил им вулканирующее жерло кармана. Честь полка была спасена. Командарм сделал вид, что ничего не заметил и принял рапорт, затем все прошло как обычно. Офицерам были подписаны их конспекты и мы разошлись в теплые классы на политзанятия.
Тщетно я пытался узнать потом в каких именно выражениях на самом верху проводился «разбор полетов». Увы, нам рядовому и сержантскому составу этого было знать не суждено.

Да, все произошло на моих глазах. Картина была настолько несуразной, что даже офицеры отказывались поверить в увиденное. Спорили потом между собой кто, что видел на  самом деле.

Нет, не точно. Возможно это было самое начало 1979 года.

Могу ошибаться, но вроде Григорьев и осенью 1981 года тоже командовал полком.