Внимательно прочитал весь раздел. Могу утверждать что тема  "пускали- не пускали в увольнительные" в каждом гарнизоне была решена по своему. Утверждаю так по общению со своими земляками с которыми попал служить в одну 94 МСД, но оказались в разных частях. Так некоторые ни разу не были за забором кроме учений или другой необходимости. Другие были один-два раза и то с офицером. Наверно все зависело от командования части- меньше увольнений, меньше проблем(КАК БЫ ЧТО НЕ ВЫШЛО). Ходили в увольнительную не меньше трех человек, старший сержант. Ходили практически когда хотели, естественно во воскресениям. Неоднократно сам бывал старшим. Конечно не все ходили, были залетчики, те любовались красотами города через забор, благо он был ажурный.
Теперь перехожу к цитате. Как будто написано про наш батальон и нашего командира подполковника Бордаша. Только у нас была еще своя специфика поощрений связистов- радиообмен, скорость приемо-передачи, скорость развертывания радиостанции или аппаратной, а уж после дивизионных учений, так сразу нескольким объявляли отпуск. Сменился командир и количество критериев для отпуска резко упало.
Каков командир- такие порядки!

Теперь, по прошествии 42 лет, думаю, не всё зависело от командира. До моего призыва в ноябре 1970 из нашего 30 разведбата в увольнения пускали группами и даже без офицеров. Так мне сообщил (и фотографии прислал) сослуживец, демобилизовавшийся из нашей роты в том же ноябре 1970. Об этом же говорили старики вашего призыва (ноябрь 1969 - 71). За мою службу об увольнениях в любом составе не было и речи. Командир роты, явно знавший подоплёку, на вопросы отшучивался: "Право на увольнения имеете, а увольнений не имеете".
Один из мотивов, по моему мнению, было ограничение особистов, в целях усиления режима секретности.
На тактических занятиях по радиопеленгации радиостанций мы много ездили по местности и иногда общались с местным населением. Нас часто удивляло их знание номеров воинских частей и даже фамилий офицеров.
Зато летом 1972 наш призыв в составе 40 человек на штабном автобусе возили на экскурсию по Берлину. Запомнилась граница севернее Бранденбургских ворот. Она проходила по фасадам зданий. Окна были заложены кирпичом. Дома стояли запылённые. На Chek Point Charly мы тогда внимания особого не обратили. Да и выглядел он скорее мрачно, чем пафосно, как теперь. В Трептов-парке обратили внимание на "кренделя", одетого эпатажно. Он тоже искал общения. Он оказался сербом, работавшим на "Siemens" в Зап. Берлине. Это для нас так же было диковинкой. Поговорили на смеси немецкого (он не знал, например, слова lustig) и русского.
Однажды рота после марша остановилась на окраине полигона. Неподалёку школьники играли в футбол. Заинтересовались и подошли поговорить. Спрашивают, зачем мы приехали и что будем делать? Офицер-переводчик ответил, что поиграем в футбол и уедем. Они с каким-то непонятным сомнением переспрашивают: "Уедете? А нам в школе объяснили, что если вы уедете, то западные немцы нападут на нас".

у них традиции. Их этому римляне научили. А те от греков научились.
Теперь мы учимся с переменным успехом.