74-й ОУМСП вч/пп 81620..

                                                      Историческая справка.
                                                     
По воспоминаниям однополчан и некоторым другим свидетельствам полк был сформирован в составе 2-й гв.ТА в 1965-м году в Ной-Тиммен (в 55 км севернее Берлина) под первоначальным наименованием 30-й ОУМСП. После завершения формирования под руководством п/п-ка Бунина Н.М. полку было  12 мая 1966-го года вручено Знамя с надписью «30 отдельный учебный мотострелковый полк». По свидетельству п-ка Тарасова Андрея, Знамя полка находится в Музее Вооруженных Сил. (П-к Тарасов Андрей прослужил в полку более шести лет, с 1984-го по 1990-й годы, пройдя в нем  должности от ком.учебного взвода до ком. роты).
В сентябре 1966-го  года полк был передислоцирован в г.Котбус, сменив там 118-й учебный танковый полк, а также свою подчиненность 20-й гв.ОА, которой подчинялся до марта 1979-го года, после чего был переподчинен непосредственно Управлению боевой подготовки ГСВГ. В марте 1983-го г. полк вновь вернули в подчинение 20-й гв. ОА. Учебной базой полка в годы нахождения в Котбусе был отлично оборудованный учебный центр и полигон Штаков в 30 км севернее Котбуса, куда выезжали побатальонно на неделю.
В сентябре 1967-го года нумерация полка была изменена на 74-й ОУМСП. Знамя осталось прежним.
В Котбусе полк находился до мая 1980-го года, оставив свое расположение 35-й ОДШБр, а сам был переведен в Форст-Цинну под Ютербогом, сменив там вновь 118-й УТП, где располагался до марта 1983-го.
Причиной этого было решение генштаба о формировании в ГСВГ в 1979-м году одной десантно-штурмовой бригады (35-й) группового подчинения и четырех (899-го, 900-го, 1044-го и 1185-го) отдельных десантно-штурмовых батальонов армейского подчинения. Передислокация проходило плавно на протяжении зимнего периода обучения 79-80г.г. и хотя была тяжелым испытанием для постоянного состава полка, особенно, для членов семей офицеров, но, по словам НШ полка Грудцина В.Б., прошла организованно и без ухудшения качества обучения курсантов.
Учебной базой полка при нахождении полка в Форст-Цинна являлись Хейдехофский и Ютербогский полигоны.
         С 1983-го и вплоть до своего расформирования в декабре недоброй памяти 1990-го года располагался в г. Крампниц (Потсдам).
         Причина этого перемещения полка пока достоверно не установлена. Производилась она, по словам Сергея Петухова,  в малопригодные заброшенные помещения, и значительную часть личного состава пришлось превратить, фактически, в стройбат для доведения места расположения до приемлемого состояния.
Полком последовательно командовали:
1   П/п-к (п-к) Бунин Николай Маркович      – с формирования полка  весной 65-го по декабрь 67-го.
2.  П/п-к (п-к) Каленский Петр Николаевич  – с декабря 67-го по декабрь 71-го..
3.  П/п-к Лобов Владимир Николаевич           – с декабря 71-го по ноябрь 73-го.
4.  П/п-к Борисов Вячеслав Иванович            – с ноября 73- го по декабрь 75-го.
5.  П/п-к Касперович Григорий Павлович       -с декабря 75-го по май 76-го
6.  П/п-к (п-к?) Москвитин  Петр Петрович    - с мая 76-го по июнь 78-го
7.  П/п-к Жинкин Николай Владимирович      - с июня 78-го по июль 81-го
8.  П/п-к Ермаков Евгений Петрович               - с июля 81-го по июль 83-го
9.  П/п-к Лебедев Александр Иванович           - с августа 83-го по ноябрь 85-го
10.П/п-к Гусев Василий Егорович                    – с ноября 85-го по октябрь 87-го
11.П/п-к Бочаров Олег Георгиевич                  - с октября 87-го по август 88-го 
12.П/п-к Александров Анатолий Михайлович  - с августа 88-го по май 89-го
13.П/п-к Иванчин Игорь Иванович                   - с июня 89-го по август 90-го
14.П/п-к Пархандеев Сергей (возможно, Михайлович?) - с сентября 90-го по декабрь 90-го ( при нем полк и был расформирован).
                           Начальники штаба.
1.  П/п-к Каленский Петр Николаевич                 - с  формирования полка весной 65-го по ноябрь 67-го
2.  М-р Колупахин Петр  Иванович                       - с ноября 67-го по октябрь 68-го
3.  М-р (п/п-к) Шимко Николай Федорович           - с октября 68-го по октябрь 70-го
4.  М-р Лобов Владимир Николаевич                    - с октября 70-го по декабрь 71-го
5.  М-р Горобец Николай Леонтьевич                   - с декабря 71-го по июль 74-го
6.  М-р Кальдин Владимир Савельевич                 - с июля 74-го по июнь 76-го
7.  М-р Жинкин Николай Владимирович               - с июня 76-го по июнь 78-го
8.  М-р Грудцын Валерий Борисович                   - с июня 78-го по август 82-го
9.  М-р (п/п-к)Терехов Евгений Николаевич          - с августа 82-го по июль 87-го
10. П/п-к Дальнов Владимир Геннадьевич            -с августа 87-го по декабрь 90-го
                       Начальники ПО (замполиты) полка.
1.  П/п-к Курицын Михаил Тихонович                     - с формирования полка весной 65-го по декабрь 68-го
2.  П/п-к Будкин Константин Гаврилович                - с декабря 68-го по декабрь 71-го
3.  М-р (п/п-к) Корнюшкин Евгений Иванович         - с декабря 71-го по декабрь 73-го
4.  М-р Рыжков Александр Александрович               - с декабря 73-го по декабрь 75-го
5.  М-р Корнаев Родион Матвеевич                          - с декабря 75-го по октябрь 80-го
6.  П/п-к Попадчук Борис Максимович                     - с октября 80-го по июнь 83-го
7.  М-р Киреев Анатолий Павлович                           - с августа 83-го по февраль 86-го
8.  П/п-к Рудов Михаил Михайлович                         - с февраля 86-го по июнь 88-го
9.  П/п-к Зайцев Александр Никитич                         - с июня 88-го по декабрь 90-го
Генерал-майор Жинкин Николай Владимирович, военный комендант НКАО, погиб в Нагорном Карабахе 20-го ноября 1991г. при исполнении служебных обязанностей, в результате катастрофы вертолета Ми-8.
Все время полк готовил сержантский состав – командиров мотострелковых, разведывательных отделений и некоторых специалистов для всей ГСВГ. Организация полка, состав его батальонов, рот и номенклатура выпускаемых специалистов менялись многократно в соответствии с потребностями в них Группы. После появления в ГСВГ прапорщиков, полк с ноября 74-го в течение короткого времени обучал и прапорщиков, но после для них была организована своя школа.
           Численность личного состава при разных штатах колебалась в районе 1800-2200 человек, из них порядка 600 человек постоянного состава - офицеры, сержанты, (а с 73-го и прапорщики), солдаты обслуживающих и вспомогательных подразделений, рабочие и служащие, и в разное время 1100 – 1600 человек переменного состава – курсантов.

                              Общее впечатление.
Учитывая то, что полк в течение четверти века готовил мл. комсостав для всех мотострелковых частей ГСВГ, а также обеспечивал потребности их  во многих других специалистах, надо, видимо, признать, что он отвечал требованиям времени.
Но, «какое время, такие и требования». Время до Афгана было мирное, да и Афганская война руководством  СССР войной не признавалась. А опыт региональных конфликтов, в которых был в те годы  замешан Союз, в учебном процессе практически не учитывался. Те немногие, понюхавшие порох в них, офицеры, приходившие в полк, передавали свой боевой опыт, можно сказать, полулегально. Преобладал принцип «держать и не пущать» и «как бы чего не вышло». Тактика преподавалась «времен Очаковских и покоренья Крыма». Не учили организации взаимодействия с приданными специалистами других родов войск (саперами, химиками, огнеметчиками, минометчиками, полевыми артиллеристами, самоходами, танкистами и др.) на уровне мелких подразделений и штурмовых групп. К тому же тактика преподавалась "заточенной" под бои в чистом поле, как будто ГСВГ находилась в Забайкалье, Монголии или в Северной Африке, а не в урбанизированной Европе, где практически все бои пришлось бы вести в населенных пунктах, чему курсантов, по крайней мере, в начале 70-х, почти не обучали.  Из-за идиотской секретности наши выпускники не умели, практически, грамотно пользоваться радиосвязью и топографическими картами. Понятия не имели о вертикальном охвате и взаимодействии с боевыми и транспортными вертолетами и штурмовой авиацией - а это уже в те годы было отработанной и обкатанной в Корейской и Вьетнамской войнах тактикой в армиях противника. Сильной стороной наших курсантов, применимой в боях, были лишь огневая подготовка (выше всяких похвал) да хорошие выносливость и физическая подготовка. Про строевую подготовку, как и про политическую - умолчу, т.к. строевыми приемами и цитатами из работ Ленина запугать супостата проблематично, а на них уходило ох как много дефицитного учебного времени.
Никуда не годился сам принцип отбора будущих курсантов. Критерием отбора было лишь наличие среднего образования и физическое развитие. Совершенно не принималось во внимание желание человека быть или не быть командиром, а также, вообще, пригодность его к этому. «Не хочешь – заставим, не можешь – научим». Вот и приходилось очень многих не столько учить, сколько дрессировать на сержантов, отнимая этим у, действительно, способных к этому, людей уйму учебного времени.
             А в результате из многих выпускников все равно получался не жесткий лидер - если надо, то и «унтер Пришибеев» -  способный держать в кулаке и  «детей гор и степей» с их землячествами, и полууголовную братию, в избытке попадавшими в пехоту, и рассобачившихся т.н. «дедов» более раннего призыва, а так – размазня с лычками на погонах, только подрывавший авторитет сержантского состава. Это, считаю, и стало в конечном итоге основной причиной, расцветшей впоследствии буйным цветом, «дедовщины». Впоследствии  это, вообще, провело к падению авторитета сержантов «ниже плинтуса» и к полной  деградации мл. комсостава с соответствующим падением боеспособности Армии. (Мне приходилось служить несколько раз в Союзе «из запаса» уже офицером - насмотрелся).
            Вообще, мое мнение таково, что этих 5.5 месяцев для обучения полноценного сержанта было явно недостаточно. А если еще учесть «воровство» значительной части учебного времени на караулы,  наряды и хоз. работы, то картина вообще выглядела мрачновато.
            Существовавшая  с начала 20-го века и примерно до середины  60-х его годов система подготовки мл. комсостава в Русской, а впоследствии и Красной (Советской) Армии в полковых учебных командах (в Русской) и полковых школах (в Красной и Советской) была куда более эффективной. Прежде, чем стать курсантами солдаты  проходили жесткий предварительный отбор при обычной службе. Не отвлекались после  в учебной команде ни на какие хоз. работы и наряды, занимаясь только учебой под руководством самых  требовательных унтер-офицеров и самых грамотных офицеров полка. Возвращались они после учебы в свои же роты, и, вообще, были во время учебы как бы «личной гвардией» и, в случае боевых действий, последним резервом ком. полка. В результате унтер-офицерский состав был не хуже (если даже не лучше), чем в Рейхсвере. Все (или почти все) командиры Красной Армии и будущие «маршалы победы» имели, по большому счету, лишь унтер-офицерское «образование» старой армии.
           Во время Великой Отечественной подготовку сержантов, ввиду быстрого расхода личного состава в полковом звене из-за больших потерь, стали вести в учебных батальонах в стрелковых дивизиях. Курсантов в них также отбирали, как правило, "понюхавших пороха". В ходе боевых действий эти батальоны также исполняли роль последнего резерва дивизии.
           После войны снова вернулись к полковым школам.
Переход на систему подготовки сержантов-мотострелков в отдельных специализированных полках, к тому же без профотбора, мне представляется очень необдуманным и ошибочным решением высшего армейского руководства. Если для подготовки «узких» специалистов (мехводов, операторов тяжелого оружия, химиков, саперов, радистов, разведчиков и многих других) такая система была вполне приемлемой, то для пехоты это было не так. Подготовленные из новобранцев, незнакомые с реалиями линейных мотострелковых полков, комплектуемых личным составом по остаточному принципу, наши выпускники адаптировались там тяжело. Не у всех для этого хватало характера после тепличных условий учебки и ее твердого уставного порядка. Со многими из своих бывших курсантов переписывался, откуда и знал об их проблемах в линейных полках.

            Как запомнился полк и его организация  во времена моей службы.
Располагался полк в отлично оборудованном военном городке на южной окраине г.Котбус в казармах немецкой (как бы еще не кайзеровских времен) постройки.
Роты были в составе четырех взводов. Позже, по воспоминаниям Андрея Тарасова, состав рот увеличили до пяти взводов, а временами доходило и до восьми. В начале 70-х годов полк состоял из четырех учебных батальонов по пять рот в каждом и из батальона обеспечения.
В полку были еще штаб, офицерское общежитие, санчасть, учебный корпус, две РБО (после переименованные в РУБМ), авторота, две столовых, клуб, спортзал, склады (ГСМ, арт. вооружения, вещевые, продовольственные),  кочегарка, боксы для учебно-боевых машин, тир, караульный городок с гауптвахтой, спортплощадки, стадион, свинарник и пр. службы и мелкие подразделения (оркестр, хозвзвод и т.п.).  Полоса препятствий и огневой городок располагались за КПП-2 (между южным забором и автобаном) – насколько помню.
Программа обучения была в мое время 5,5-месячная. Раньше, когда срок срочной службы был трехлетним, обучение было 9-месячным. В конце 67-го, перед выпуском, полк решил проинспектировать лично, командующий в то время ГСВГ, Кошевой П.К. На «разборе полетов» по окончании инспекции он заявил, что не видит здесь настоящих сержантов, и, по доброте душевной, добавил этому выпуску еще два месяца учебы для доведения их, так сказать, «до кондиции». В итоге – 11 месяцев!!! (Что уж сравнивать эту подготовку с 5,5-месячной…).
              Служба в полку была, конечно, каторжная. Тяжелой она была для курсантов, но для мл. ком. состава - вдвойне. Вся учеба - личным примером – «делай как я». Кроме того, к любому занятию еще надо подготовиться, - как минимум, план-конспект написать. Когда это делать – никого не интересовало (чаще всего - уже после отбоя…). А распорядок дня был очень плотный – буквально чихнуть некогда. Формально имеющиеся в распорядке дня "самоподготовка" и "личное время" обычно использовались для индивидуальных занятий с отстающими курсантами. Обычная картина тех лет - сидящий в одном белье после отбоя в классе или ленкомнате, вооруженный до зубов "букварями" сержант, готовящийся к занятиям.
              Никаких особых издевательств над курсантами за все время службы в этом полку припомнить не могу. Издевательством был дикий по плотности и насыщенности  тяжелыми занятиями распорядок дня. Но он был не нами установлен, а до бога, как говорится, высоко… .  А с другой стороны, вытащить среднестатистического призывника до требуемого уровня нормативов за отпущенное время по-другому было и невозможно. Более того, некоторые темы и так изучались крайне поверхностно. Так, например, вприглядку изучали и мало стреляли  из СВД.  КПВТ тоже только заряжали-разряжали. Не стреляли так же с применением ночных прицелов (НСП-3), а в ротах они были, как и автоматы, и пулеметы с планками для их крепления. (По воспоминаниям  Сергея Государкина, в учебных разведротах с НСП-3 все же стреляли, но он служил после меня). Ночью применяли только светящиеся насадки, но помню, что их качество было отвратительным – требовали очень частой подсветки, да и стрельба с ними возможна только по вспышкам выстрелов. Хорошо проверенная боями практика стрельбы с освещением местности осветительными ракетами, практически, не применялась. Ну, о дурацкой секретности с практическим применением топографических карт и  радиосвязи в учебных целях даже вспоминать не хочется («На пальцах» этому не научишь, а в бою поздно учиться, да, впрочем, на эти грабли наша армия всю свою историю наступала).
   «Дедовщины» в современном понимании этого слова не было и в помине. Все курсанты одного призыва, а у сержантов своих проблем хватало – надо было и спортивную форму до последнего дня службы поддерживать и выглядеть образцово, и в чисто профессиональном плане высоко планку держать. Не случайно в одну из последних недель службы многих из сержантов  добровольно–принудительно «уговаривали» сдать зачеты по программе курсов мл. лейтенантов. Проявлениями «дедовщины» можно было считать то, что в тот день, когда рота была дежурным подразделением  либо выхватить своему отделению работу полегче, либо раздать своих курсантов на усиление другим, а самому «уйти в туман» с глаз начальства. Можно было позволить себе с другими «стариками» роты пройтись на ужин вне строя или вообще на него не пойти  (чаще всего). Можно было так же, пользуясь знакомством с дежурным по столовой (ими, как правило, назначались старослужащие сержанты), подойти на раздачу, чтобы тот распорядился «подкинуть» на стол своим вечно голодным курсантам доп. паек в виде бачка  с «мослами»,  кашей или сухофруктами из компота, что поднимало авторитет «своего» сержанта на недосягаемую высоту.
           Вообще-то питание в полку было очень даже неплохим – за этим очень строго следило командование части в лице свирепого зам. по тылу, дай Бог ему здоровья! Это был подполковник Киселев – очень заслуженный вояка-фронтовик. (Дважды горел в танке, войну закончил в должности командира батальона тяжелых танков). Перед каждым заступлением в наряд по кухне все причастные к нему сержанты, вызывались к нему и, трясясь, как зайцы, сдавали ему зачет по знанию своих обязанностей и получали инструктаж с такой «накруткой», что не исполнить что-либо было нереально, да и контроль исполнения он не упускал. Мы тогда были молодые и глупые, и были в обиде на него, не понимая важности свирепой требовательности к качеству питания солдата. Так что все положенное до курсанта доходило в полном объеме, просто учебный процесс был очень энергозатратным и первые  месяцы курсанты все время чувствовали себя голодными. Примерно со второй половины учебы они в режим втягивались и эта проблема отпадала. Многие, несмотря на всю нагрузку, даже изрядно отъедались - достаточно взглянуть на, имеющиеся у некоторых наших выпускников, фотки по выпуску..
Со временем,  со слов более молодых однополчан,  картина с "дедовщиной" менялась и в учебке. Уже в 74-75 годах, по воспоминанию Сергея Государкина, степень престижности нарядов распределялась в соответствии со сроком службы сержанта (еще в мое время любой молодой сержант, в случае попытки нарушить их очередность, такай бы скандал закатил, что до комбата дошло бы). По словам Сергея Петухова, в начале 80-х молодые сержанты уже не вылезали из дежурств по роте.

                              Обобщенная характеристика комсостава учебки.
            Ну, с сержантами, – понятно. Выбор был, так что явные дураки, слабаки или просто непорядочные люди исключались в принципе, – оставлять таких учить людей – себе дороже. Надо еще сказать, что львиная часть учебного процесса ложилась на плечи сержантов под руководством, конечно, офицеров-взводных. Так что сержантов старались подбирать со среднетехническим или неоконченным высшим, а то и высшим (из ВУЗов без военной кафедры) образованием. Не лишним было и наличие некоторой «педагогической жилки».  Задача была непростой.  Необходимо было из новобранца, пришедшего, как правило, «от маминых пирожков», за 5,5 месяцев, сделать не только отлично подготовленного мотострелка, разведчика или специалиста, а и (главное!) лидера, способного твердо взять в свои руки и - где принуждением,  где убеждением, а где и личным примером - умеющего заставить свое отделение/взвод выполнить любой приказ. В годы моей службы большинство сержантов полка с командных должностей увольнялись в запас старшинами, а некоторые и до увольнения имели уже эти звания. Многие проходили перед дембелем курсы мл.лейтенантов.
           В отношении мл. офицерского состава мое мнение – самое высокое. Взводные, как правило, приходили с опытом службы в войсках. Иногда, как исключение, присылали выпускников – отличников из Московского ВОКУ им. Верховного Совета РСФСР. Им поначалу было сложновато, но общая подготовка сказывалась, и они быстро осваивались с должностями. (в 80-е годы, по словам Андрея Тарасова, офицеры без опыта службы в войсках в учебку уже не попадали вовсе).
Ротные в большинстве вырастали на месте. Иногда, правда, попадались малокомпетентные детишки высокопоставленных шишек, которых папаши в папахах и лампасах сюда совали «на вырост». (Денежное довольствие, насколько знаю, в учебных полках было на ступень выше, чем в линейных). Но это были единицы процентов и общую картину не портили. Служба в полку в офицерских должностях для многих (если не для большинства) младших офицеров являлась, видимо, хорошей рекомендацией для дальнейшей учебы в военных академиях. После службы в полку многие старшие офицеры дослуживались до высоких званий и высших должностей в Армии. Можно назвать тех, судьбу которых пока удалось увязать со службой в полку. Это генерал Армии, начальник генштаба Лобов; генерал-полковник Касперович, генерал-полковник, командующий Ленинградским ВО Селезнев С.П., генерал-майор, военный комендант НКАО Жинкин; генерал-майоры Борисов, Терехов, Рудов, да и многие другие.
Вспоминая добрым словом, в основном, младших офицеров, вовсе не хочу сказать, что старшие из них были хуже. Просто мои обязанности в период службы в полку не предполагали сколько-нибудь близкого с ними общения - не тот уровень.

Вот, к примеру, в нашем полку ком.взвода, потом роты 1 батальона служил очень порядочный, серьезный, целеустремлённый офицер, выпускник Одесского ВОКУ Сергей Павлович Селёзнёв. Он служил в одни годы со мной, но лично я с ним знаком не был (отзыв нем со слов взводного и ротного моего периода службы — л-та и ст.л-та тех лет Александра Кочетова). В 1971г. поступил в академию им. М.В.Фрунзе.  По службе вырос до командующего Ленинградским военным округом и звания генерал-полковника. В1996г. вместе со своей женой погиб в авиационной катастрофе.

            Особенности организации стрельб в полку в начале 70-х.
  Как правило, одну неделю в месяц, а бывало, и чаще батальон находился на полигоне в Штакове. Возили туда иногда - машинами автороты, а чаще с ж/д вокзала поездом. Один батальон приезжает – другой сдает ему казармы, полигон, посты вокруг него, столовую и пр. хозяйство. На полигоне, правда, была своя команда, обслуживающая его оборудование, но охрана была за нами. Нач. караула в Штакове назначались из сержантов (В Котбусе - из офицеров-взводных).
             Стреляли  из АКМ, РПК, СГМБ, ПК  ПКТ очень много. В боеприпасах не ограничивали (лимитировались только боевые ручные гранаты и выстрелы ПГ-7В к РПГ-7). На дневные стрельбы на взвод при отработке 3-го УУС из АКМ выделялось до пяти ящиков патронов.  Обычно уже на 4-м месяце учебы даже самые бестолковые курсанты начинали стрелять вполне прилично. Так что на дневных стрельбах уже часам к 12 от мишенной обстановки полигона нередко и огрызков фанеры на подъемниках не оставалось. Но поскольку в 14 часов полагалось сдать старшине пустые ящики из-под патронов, то было уже не до выполнения  условий упражнения «Курса стрельб», и приходилось полвзвода задействовать на отработку норматива №1 (снаряжение магазина), а остальным разрешалось просто выжигать патроны, куда кому хочется, лишь бы не в тыл. Иногда не успевали, и тогда нераспечатанные цинки просто закапывали в тылу направления «на черный день». Сдавали в те времена на склад АВ только пустую тару из-под патронов без цинков. Это были времена планового хозяйства. Если не израсходовать положенное количество боеприпасов, то впоследствии норму могли урезать, вот и приходилось выписывать и выстреливать все положенное. По свидетельству Сергея Государкина (он был старшиной 10-й УРР – служил в 73-75г.г.) на неделю он выписывал 60 ящиков патронов на роту. Я знаю лишь взводный расход в мое время – около 5 ящиков в день. Если учесть, что стреляли реально где-то 4-5 дней в неделю (остальные уходили на караулы, наряды, занятия по тактике и др. дисциплинам  в тылу полигона), то примерно тоже, что и в мое время. Кроме того, в некоторые дни стреляли из РПГ-7 и метали боевые гранаты (эти занятия не требовали расхода патронов, за исключением очень небольшого количества трассеров Т-45 для ПУС-7). Выписывали только ПС и трассеры (Т-45 обр. 1943г. и Т-46 обр. 1908г.). Ни бронебойно-зажигательных, ни зажигательных (ни, тем более, «пристрелочных») в мое время не применяли. Больше того, в засушливое время летом старались не выписывать трассеры вовсе, т.к. они часто поджигали хвою и сухую траву, и много времени приходилось тратить на тушение пожаров.
После обеда – подготовка к ночным стрельбам и, как начинает темнеть, - снова на направления. Ночная стрельба зимой обычно до 23-х, а летом до 2-х часов. И так всю неделю! Поскольку направлений на все взвода батальона не хватало, в тылах и окрестностях полигона проводили занятия по тактике, ОМП, маршевой подготовке – 30 км с полной выкладкой  – «чтобы служба медом не казалась». На чистку оружия времени там иногда не оставалось, заливали маслом, чтобы меньше нагар приставал, оставляя  это мероприятие до возвращения в Котбус.  (Кстати, оружие по износу стволов менялось довольно часто – у меня в солдатском В.билете было в личном оружии записано последовательно 3 АКМ, насколько помню).  По свидетельству Андрея Тарасова в 80-е годы при дислокации полка на г.Крампниц стрельбы было уже поменьше, начали даже напрягать сбором и сдачей гильз, что в конце 60-х и в 70-е  выглядело бы дико.
               Если возвращались поездом, то с вокзала через весь город «шлепали» пешком, развлекая «камрадов» рваными штанами. За неделю полигона основательно доставалось и обмундированию и оружию.   Весь следующий день, обычно, давали на стирку, чистку оружия,  ремонт обмундирования, обуви и т.д.
                При столь тесном общении с оружием и множестве стрельб проявлялось нередко и пренебрежение мерами безопасности. Это приводило и к опасным предпосылкам к разного рода ЧП, и к ранениям, а то и гибели людей. Меры безопасности, конечно, были, но они от случайностей и злого умысла не гарантируют, но главное - наше непобедимое раздолбайство, накладывающееся на усталость и тупую привычку к опасности. К тому же все участники и организаторы применения оружия в полку (курсанты, сержанты и младшие офицеры) были, не надо этого забывать, молодыми людьми, у которых еще "детство в ж... не отыграло".

                                              О других занятиях.
Тактическое поле и автодром находились в р-не Гросс-Гаглов, от части где-то в  5-7 км – добирались туда пешим порядком – через мост над автобаном. Первоначальные водительские навыки давали на «сороковушках» (БТР-40), а уже после этого – на матчасти, которую изучала рота. Во время моей службы это были в разных ротах БТР-152, БТР-60ПБ, БТР-50. У разведчиков - тяжелые мотоциклы, БРДМ и БРДМ-2 Но, в общем, вождения было не много – ночного с ТВН-2Б - особенно. По воспоминаниям Сергея Государкина, в учебных разведротах вождения было значительно больше, чем в наших, мотострелковых.
Зато тактики было в избытке – набегали там «противник справа, противник слева» и  «перебежками на рубеж леса темного»  не одну сотню километров. Да и земли перерыли немеренно. Одно спасало – почва там песчаная. Но, как я уже говорил, ни на этом, ни на штаковском тактических полях не было условий для обучения тактике боев в населенных пунктах. Никак не обозначались приданные огневые средства и специалисты других родов войск для обучения общению с теми на языке понятных им команд и еще много всякого упрощенчества, обесценивающего качества младшего командира.
В расположении полка, в основном, проводились теоретические занятия по огневой, уставам, связи, топографии, физо, строевой, тех. подготовке ну и политической (куда же без нее…). Большую часть учебного времени проводили все же в поле хоть зимой, хоть летом.
Отдыхом были политзанятия: пока замполит бухтит,  как «...советские корабли ...под  мудрым руководством партии … бороздят...», личный состав погружен в глубокую задумчивость с легким храпом. Но нашем брату и этого мало, и однажды для того, чтобы замполит перенес занятия на травку под кустиками во дворе, додумались припудрить пол в классе порошком из ЯДГ. Применялись эти гранаты для выявления  шибко мудрых курсантов, облегчающих себе пребывание в противогазах блокировкой клапана  в коробке. Кстати, имеющейся для этой цели, камерой окуривания на моей памяти не пользовались, обходясь гранатами ЯДГ в повседневных занятиях. Бросаешь ее на пути бегущего в противогазах взвода и мудрецы буквально вываливаются из строя со всеми признаками поражения (слезы, сопли и кашель до рвоты) -  и помощники на ночь дневальным назначены. Так вот, после того, как номер с порошком раз-другой прошел, последовал ответный ход в виде политзанятий в том же классе в противогазах и в сочетании с "легкими" физическими упражнениями.
Кстати, редкими нарядами вне очереди дисциплинарная практика, обычно, и ограничивалась, т.к. любые другие наказания при нашем режиме учебы выглядели бы поощрением. Не применялись на практике в учебных ротах  и  аресты. Если арестовать курсанта, -  то он отстанет в учебе – придется гонять его сверхурочно, выходит -  наказали его командиров. Если арестовать сержанта – то на кого повесить его отделение или даже взвод (нередко бывало, что взводом во время отсутствия по какой-то причине взводного, командовал сержант – его зам.) Я нахватался за время службы немало арестов (в основном, - за дело), но сидеть не пришлось ни разу.

                                           Личные воспоминания о службе.
Служил в 9-й УМСР (81620-И). В годы моей службы номеру буквы в алфавите соответствовал
номер роты. 1-я – "А" ,  2-я – "Б"  и т.д. (По словам Сергея Петухова, в начале 80-х литеры нумерации рот этой логике уже не соответствовали. 1-я рота - "Д").
Первым ротным был к-н Соколов,- здоровенный дядя около двух метров ростом. Огромной физической силы и выносливости человек, - по слухам, занимался  штангой вместе с Жаботинским, Позже ушел от нас в комбаты нашего же  б-на. Весьма достойный во всех отношениях мужик. Пользовался в полку огромным уважением. Где-то в 72-м был назначен командиром 178-го ОМСБ в Берлинской бригаде.
После него был  к-н Макаров, офицер, как помнится, с опытом боев на о.Даманский. Так же оставил о себе хорошие воспоминания. Пробыл у нас он сравнительно недолго. Видимо, с начальством или партийным руководством (он под них не сильно  прогибался) не сработался – из взвода не все видно. По слухам ему «пришили» какую-то аморалку и куда-то перевели.
Зато после его сменилО «золото» в виде ст. л-та Гаврилова – даже вспоминать неохота.
        Одной из соседних рот все время, что помню, командовал  к-н Пьецух, неоднократно упоминаемый многими бывшими курсантами, служившими в эти годы -  образцовый, кстати, офицер из тех кто «родился в погонах». Просто у курсантов о нем остались «теплые» воспоминания из-за того что он не брезговал сержантской работой. Очень часто присутствовал на подъеме, гонял роту на физзарядке, даже, насколько помню, в столовую водил. Ничего сверх нормативов он ни от кого не требовал. Еще у него была весьма своеобразная – хлесткая и остроумная (частенько – ненормативная) лексика, которую все мы слушали, как в театре, развесив уши, и цитировали его выражения к месту и не к месту.
         Наилучшую память о себе оставил мой первый взводный л-т Смирнов Виктор Николаевич. Он меня, в общем, и уговорил остаться после выпуска во взводе ком.отделения, хотя я  должен был быть направлен в Перлеберг, в  разведбат 21-й дивизии. После моего, кажется, первого выпуска он  ушел замполитом в 7-ю УМСР.
          С курсантского времени запомнились сержанты Мохов, Петров, с-на Чуцков. Ком. отд. был  мл. с-нт Трощинский – первогодок. С такими командирами  курсантам было наиболее тяжело. Они обычно стараются, не сказал бы «выслужиться», но, как минимум, самоутвердиться, а опыта еще мало. Как говорится: «Стой там, иди сюда, какого х.. шевелишься!»
          В этом плане курсантам с командирами постарше было значительно легче. Эти сержанты и к курсантам относились человечнее, и не всякие дурацкие команды сверху торопились выполнять (не грех и подождать, пока отменят), да и в нарядах их отделениям доставалась работа полегче, и, если настроение не испортили, не поленятся распорядиться в обед подкинуть на стол своим курсантам какой-нибудь доппаек. А, главное, опытные сержанты рационально использовали учебное время, не прессингуя всех оптом, а работали, учитывая уже индивидуальные особенности людей.
          Учеба давалась мне довольно легко. В Армию пришел уже, окончив Таганрогский авиационный техникум, был уже старше основной массы курсантов. Учился в нем в отрыве от дома, проживая то в общагах, то на частных квартирах - навыки самообслуживания и выживания в коллективе были. Занимался спортом (самбо, л.атлетика, стрельба, летал в аэроклубе, имел парашютные прыжки). Попав с таким «послужным списком» в пехотную учебку (а не в ВВС или хотя бы в ВДВ), поначалу сильно комплексовал, чувствуя себя до соплей обиженным. Но со злости и на армейскую действительность вообще, и на, как мне тогда казалось, «недалеких» пехотных командиров, стараясь во всем их превзойти (способности были), стал отличником. Это уже позже я очень зауважал  большинство из своих командиров, а некоторые, вообще, стали образцом для подражания (как я уже говорил, в мл. комсоставе учебки  людей со служебным несоответствием, практически, не было).
По окончанию учебы товарищ по техникуму, служивший писарем в 34-м разведбате (кажется,  в радиоразведке) в г.Перлеберг, прислал на меня вызов, приготовив мне там какую-то не пыльную должность. Но тут на меня стал сильно морально давить, уговаривая остаться, мой взводный – л-т Смирнов В.Н. Я за время учебы его очень зауважал и, не желая огорчать его отказом, согласился на эту каторжную службу. Служил вначале КО, чуть позже – ЗКВ. Сделал три выпуска. С последним ротным мы не сработались, и в результате последний период службы у меня не заладился (а может, сам сильно зазнался и чересчур самостоятельным был).
Курсанты относились ко мне неплохо. Со многими после их выпуска переписывался. С некоторыми встречался на гражданке «за рюмкой чая». Есть, благодаря инету, и сейчас связь одним из бывших курсантов. Никто, вроде бы, обид за несправедливое к ним отношение не припоминал, хоть обиды и могли быть, т.к. по характеру я вспыльчивый, зануда, да и в выражениях иногда не стесняюсь….
 
Кроме моих воспоминаний добавили много фактов и освежили мои воспоминания о годах более, чем 40-летней давности многие однополчане, в частности: Атанов Сергей Васильевич, Колодяжный Юрий, Тарасов Андрей, Хорошилов Виктор, Шаффер Валерий, Бесецкий Владимир, Думанский Владимир, Государкин Сергей Романович, Калмыков Владимир, Петухов Сергей, Ильин Андрей, Парыгин Владимир, Кайгородов Виктор, Вашкевич Виктор, Русаков Сергей, Шпагин Валерий, Глебушкин Павел, Филонов Михаил Николаевич, Журавлев Анатолий, Грудцин Валерий Борисович, Иванов Иван Олегович, Мельник Олег, Антоненко Алексей Алексеевич, Сыпко Сергей, Александр Кочетов,  Рыбкин Виктор Александрович, Игорь Соченков и многие другие, кто давал свои сообщения анонимно.

(Текст сообщения открыт для исправлений и дополнений для любого однополчанина. Хотелось бы оставить после себя возможно более полную и объективную картину полка, в котором осталась часть жизни любого из однополчан. Просьба не скупиться на воспоминания и не стесняться делать замечания, если что не так).

Отредактировано сержант-1 (2017-08-31 11:12:34)

Вношу поправку за 1979 год. Полком командовал п/п-к Жинкин, НШ был м-ор Груцин, зам по тылу п/п-к Смирнов.

Витя! Когда я увольнялся в мае 1975 г., Борисов еще во всю рулил полком....  

Виктор, с огромным интересом прочитал всю тему. Первый раз - пробежал текст целиком и быстро. Второй раз - более вдумчиво, обращая внимание на даты, тонкости и т.д. Большое спасибо тебе за интересный обобщённый анализ боевого пути нашей части и сведЕние воедино разрозненных воспоминаний наших однополчан, служивших в полку в разные годы, в разных местах дислокации и под командованием разных командиров.     

Позволю себе некоторые дополнения и уточнения   

- п/п-к Иванчин Игорь Иванович командовал полком с июня 1989 по август 1990г.;
- п/п-к Пархандеев Сергей (отчество помню смутно, возможно Михайлович???) - с сентября 1990 по декабрь 1990г.;
- м-р Терехов Евгений Николаевич, будучи НШП, получил на этой должности очередное в/звание "подполковник" и служил на этой должности не до января 1987г., а до июля 1987г., потом заменился в Союз. Впоследствии получил в/звания "полковник" и "генерал-майор". В настоящее время служит в Москве;
- п/п-к Дальнов Владимир Геннадьевич был НШ нашего полка с августа 1987 по декабрь 1990г. По непроверенным данным - п/п-к Дальнов умер. Утверждать не берусь, т.к. инфа не 100%. Если это так - светлая ему память.
- п/п-к Рудов Михаил Михайлович был начПО нашего полка не по июнь 1986, а по июнь 1988г. Впоследствии заменился в Москву на должность заместителя начальника МИМО (просьба не путать с МГИМО  ) - Московского института Министерства обороны (подготовка военных переводчиков и военных юристов), получил в/звание "полковник" и, возможно, "генерал-майор";
- п/п-к Зайцев Александр Никитич был начПО нашего полка с июня 1988г. по декабрь 1990г.