Валентин!!!!!! Вы необычайно талантливы!!!!!!! В ВАШЕМ родном городе Киеве приходилось бывать неоднократно в командировках: в 70-х 80 х годах в ПО Королева (гостиница на ул. Гарматная), а в 80-х 90 х годах в вч приблизительно на ул . Российская (Дарница). Очень жаль, что тогда мы не были знакомы. Мой Дорогой Друг - здоровья тебе, счастья , благополучия и всего самого наилучшего!!! Убедительная к тебе просьба: продолжай и далее радовать форумчан твоими бесподобными рассказами, на мой взгляд это становится "жемчужиной" нашего форума, по крайней мере такую непосредственность и чистоту я нигде ранее не встречал. Успехов тебе, мой Дорогой сослуживец по ГСВГ!!!!!

Спасибо ребята! Ох, избалуете вы меня, ох, захвалите. А ведь талант должен быть голодным, не говоря уже о страданиях. Ну, вот как создать шедевр без страдания и высоких мыслей – да никак. Ведь чем отличается писатель от простого смертного, только тем, что безмерно страдает (?) и пытается изложить на чистом листе бумаги откровения Бога (обращенные, естественно к нему одному и никому больше), как тот же Хорхе Луис Борхес («Письмена бога»). Да я бы тоже хотел быть, как тот Борхес, которому ещё и денег за это давали, но видимо не для всякого лыка строка, и не всякие лапти - царские. 

         Сажусь за чистый лист, вернее за монитор и вместо вожделенного вдохновения на меня откуда-то накатывает волной неуемная и пошлая веселость без всякой там тебе возвышенности и духоподъемности, а за ней же следом бегут и пошлость бытовая и жизнь наша непутёвая. И ни тебе затейливости, ни изыска, а так чёрт знает что.
         Да, что ни говори, а писателем быть, наверное всё-таки трудно – «невподым» как говорил незабвенной памяти Александр Исаич.

         Но мужики! Гвардия погибает последней!

Привет ребята! Привет Метролог! Да, Станислав Киев 70-80 годов был прекрасным городом. Как было здорово ехать в стареньком трамвае по аллее из цветущих вишен, сомкнувших над его проводами свои ветви и заглядывающих  к тебе в окошко трамвая, протяни руку и сорви цветок. И домики вокруг были двух-трехэтажные, и в озерах можно было купаться без боязни, да что и говорить статистика и та впадает в мрачность: если в семидесятом году на каждого горожанина приходилось по двести квадратных метров зеленых насаждений, то нынче только – двадцать. Вот вам и улучшение жизненного пространства, век бы нам его не знать, но это только для нас, а молодежь, та уже выросла на асфальте и что ей идиллические воспоминания предков. А жаль.
     
     На улице Гарматной у меня живут друзья, так, что я её немного знаю и, возможно гостиница, где вы останавливались, это такой домик сталинской(?) постройки, с нее, по-моему, уже сделали VIP- жилье. ПО Королева мне тоже известно. Сейчас там идут мощные изменения, старые заводы сносят и на их месте строят офисы и представительства, короче вместо утопающих ранее в зелени корпусов заводов, сейчас стоят монстры, отблескивая стеклом и металлом. Такие вот дела.

     Работая сегодня, вспомнил давнюю историю, мне её рассказал когда-то родственник, ныне уже покойный (царствие ему небесное!), который, как и мы, после выпуска из военного училища тоже служил в Германии годах где-то в пятидесятых.

     Вот эта история.

     Стояла в Германии наша воинская часть, а в ней на котловом довольствии стояли солдаты. И вот, чтобы наши бойцы были крепки и здоровы, завскладом продовольствия старшине Лейкину поручалось ездить к нашим германским камрадам на хладокомбинат за говяжьими тушами. И получать их он должен был ровно три штуки. ТРИ. По такому случаю старшина выучил даже три немецких слова, вернее – одно, но в трёх экземплярах.
      Ранним немецким утром старшина приезжал на хладокомбинат, заходил в цех с тушами и, идя по проходу, выбирая самые мясистые, тыкал в них пальцем и небрежно, через плечо, бросал семенившему за ним с нарядом худосочному немцу:
     - Diese, diese und diese!
      Далее размашисто и с удовольствием расписывался в накладной и, небрежно-вальяжной походкой отправлялся к своему автомобилю. Загрузившись, они с достоинством победителей, выезжали с территории комбината.
      Мордастый, упитанный по нормам будущего коммунизма старшина дорожил своим местом и старался его не терять.

      Но вот однажды утром всё пошло наперекосяк.

      Только это старшина поднял свой указующий перст, чтоб произнести вельможное «DIESE», как из-за его спины выступил наперед худосочный немец и, приняв позу имперского орла, на чистейшем русском языке сказал старшине:
      - На х…..!
      От такой неслыханной дерзости старшина онемел, весь сжался внутри и, даже вспотел от волнения.
      Немец же повел себя страннее странного, он резко бросил старшине:
      - Herlauf hinter mir…. – развернулся на пятках и хозяйским шагом направился в дальний конец цеха. Оглушенный невозможным, теперь уже старшина засеменил ему вслед.
Подойдя к самым мосластым тушам, немец повелительным пальцем, тыкая в каждую из них раздельно произнес:
      - Diese, diese und diese! – и сунул под нос старшине накладную. Тот быстренько поставил в ней свою закорючку и, повернувшись на рысях, помчался к своей машине. В голове старшины билась всего лишь одна истерическая мысль: «Б…., война!».
      Дождавшись загрузки, когда туши с грохотом упали на дно деревянного кузова, старшина приказал водителю:
      - Жми в часть и, как можно быстрее!
      - Да в чём дело, старшина? – на водителя неприятно действовало паническое поведение командира.
      - Выезжай живее, потом расскажу! – торопил его старшина.
      Как только они выехали за пределы комбината, старшина откинулся на спинку сидения и еше раз поторопил водителя:
      - Дави до полки и быстрее, быстрее в часть!
      - Да что случилось? – водитель тоже начал беспокоится.
      - Что случилось? А ты не знаешь? Война, брат случилась, вот что случилось….
      - Да когда? – изумился водитель – С утра ведь всё тихо было.
      - С утра, с утра - раздражался старшина – только что, понял?
      - Да как это может быть… без объявления… - сомневался водитель.
      - Без объявления, говоришь – уже ярился старшина – Да меня только что немец «на х….» послал, а ты всё «когда, да когда» вот только что и началась, понял. Ты пойми, ведь ни один немец без разрешения сверху ничего подобного никогда не сделает, а этот взял да и послал меня. Так ведь еще же гад и на русском языке, ну не обидно ли а? Пусть бы там на своем что-то себе лопотал, а то взял и на моём родном меня же и обматерил. Не иначе как война уже началась – убежденно произнёс старшина.
      Но беспокойный монолог старшины водителя наоборот привел в прекрасное расположение духа. Он искоса посматривал на старшину и думал: «Да тебя давно уже пора послать, и не один раз только вот некому было. Ай да немец, ай да молодца! Ну, что за нация!». От удовольствия своей души он даже замурлыкал песенку  «А путь дорожка, фронтовая, не страшна нам бомбежка любая….»
      - Да что ты поешь, что ты поешь, гони, давай! – потел от волнения старшина.

      Полуторка, ревя мотором и хлопая крыльями капота, неслась по автобану.

      Остановились уже только перед воротами своего гарнизона. Заспанный сержант лениво открывал створки ворот, а старшина, в это время, оглядев зорким глазом, спящую мирным сном свою родную часть, спросил у дежурного:
      - Ну что, братишка, вам войну еше не объявляли?
      Когда полуторка проехала на территорию гарнизона и показала свой зад, братишка-сержант вслед ей покрутил пальцем у своего виска, а закрыв ворота, подумал «Вот ведь у людей служба какая, а! Ни свет тебе, ни заря, а он уже готов под самую завязку! Д-а-а…..»

      Остановив машину возле склада, старшина бросился к себе в отдел. Там уже работали люди. Влетев в помещение, старшина с надеждой в голосе спросил:
      - Так войну сегодня объявляли или нет?
      - Какую войну – равнодушно поинтересовались сотрудники.
      - Да как какую? – старшина был в растерянности – Меня час назад, на складе немец «на х…!» послал, а вы еще спрашиваете какую?
      - Может он этим просто отметил факт твоего существования – по-газетному правильно откомментировал казус старший повар.
      Наш старшина с неприязнью зыркнул на своего вечного недруга старшего повара: «Молчал бы уже гнусный поваришка! Умник тоже мне нашелся, и так все знают, что ты для своей толстой Берточки готов из солдатского котла хоть ползакладки вынести». И быть бы конфликту, да из дальнего угла вмешался начальник отдела, готовивший с самого утра документацию для проверки.
      - Вы просто не следите за событиями старшина! – сказал он усталым голосом – Сегодня рано утром по радио было передано сообщение нашей партии и правительства о прекращении с нашей стороны всяких репараций на всей территории Восточной Германии. Так, что война вряд ли поэтому возможна.

      Да, конечно, партия и правительство – это серьезно, но вот что делать с этим нахальным немцем, а? Ведь не им же теперь ездить к нему за тушами, а старшине Лейкину и что – всё это терпеть?

      - Так, что же теперь, товарищ майор – обратился к начальнику Лейкин – Они нам  за так уже ничего и давать не будут?
      - Нет, старшина, теперь всё только через оплату, всё за наши деньги – твердо отвечал ему майор.

      - Вон оно что - старшине было обидно до глубины всей своей души, его тут недавно ни за что, ни про что взяли и просто так обматерили, а этим всем никакого дела до этого нет и, главное, что даже войны никакой не предвидится, ну разве это жизнь и разве ж это справедливо? С досады он закурил папироску, а отойдя немного душой и телом по извечной нашей доброте и беспечности подумал: «Да, ладно - немцев не переделать….. Упрямая нация». И вздохнул.